Гуляли по чистому полю два Мороза, два родные брата, с ноги на ногу поскакивали, рукой об руку поколачивали.
Говорит один Мороз другому
— Братец Мороз — Багровый нос! как бы нам позабавиться – людей поморозить?
Отвечает ему другой:
— Братец Мороз — Синий нос! коль людей морозить — не по чистому нам полю гулять. Поле все снегом занесло, все проезжие дороги замело; никто не пройдет, не проедет. Побежим-ка лучше к чистому бору! Там хоть и меньше простору, да за то забавы будет больше. Все нет-нет да кто-нибудь и встретится по дороге.
Сказано — сделано. Побежали два Мороза, два родные брата, в чистый бор. Бегут, дорогой тешатся: с ноги на ногу попрыгивают, по елкам, по сосенкам пощелкивают. Старый ельник трещит, молодой сосняк поскрипывает. По рыхлому ль снегу пробегут — кора ледяная; былинка ль из-под снегу выглядывает — дунут, словно бисером ее всю унижут.
Послышали они с одной стороны колокольчик, а с другой бубенчик: с колокольчиком едет, с бубенчиком — мужичок.
Стали Морозы судить да рядить, кому за кем бежать, кому кого морозить,
Мороз — Синий нос, как был моложе, говорит:
— Мне бы лучше за мужичком погнаться. Его скорее дойму: полушубок старый, заплатанный, шапка вся в дырах, на ногах, кроме лапти шек, ничего. Он же. никак, дрова рубить едет… А уж ты, братец, как посильнее меня, за барином беги.
Видишь, на нем шуба медвежья, шапка лисья, сапоги волчьи. Где уж мне с ним! Не совладаю.
Мороз — Багровый нос только подсмеивается.
— Молод еще ты, — говорит, — братец!.. Ну, да уж быть по-твоему. Беги за мужичком, а я побегу за барином. Как сойдемся под вечер, узнаем, кому была легка работа, кому тяжела. Прощай покамест.
— Прощай, братец!
Свистнули, щелкнули, побежали.
Только солнышко закатилось, сошлись они опять на чистом поле. Спрашивают друг друга:
— Что?
— То-то, я думаю, намаялся ты, братец, с барином-то, — говорит младший, — а толку, г лядишь, не вышло никакого. Где его было пронять?
Старший посмеивается себе.
— Эх,- говорит, — братец Мороз — Синий нос, молод ты и прост. Я его так уважил, что он час будет греться — не отогреется.
— А как же шуба-то, да шапка-то, да сапоги-то?
— Не помогли. Забрался я к нему и в шубу, и в шапку, и в сапоги да как зачал знобить?.. Он-то ежится, он-то жмется да кутается; думает: дай-ка я ни одним суставом не шевельнусь, авось меня тут мороз не одолеет. Ан не тут-то было!
Мне-то это и с руки. Как принялся я за него — чуть живого в городе из повозки выпустил. Ну, а ты что со своим мужичком сделал?
— Эх, братец Мороз — Багровый нос! Плохую ты со мною шутку сшутил, что вовремя не образумил. Думал — заморожу мужика, а вышло — он же отломал мне бока.
— Как так?
— Да вот как. Ехал он, сам ты видел, дрова рубить. Дорогой начал было я его пронимать: только он все не робеет — еще ругается: такой, говорит, сякой этот мороз! Совсем даже обидно стало; принялся я его пуще щипать да колоть. Только ненадолго была мне эта забава. Приехал он на место, вылез из саней, принялся за топор. Я-то думаю: «Тут мне сломить его». Забрался к нему под полушубок, давай его язвить. А он-то топором машет, только щепки кругом летят. Стал даже пот его прошибать. Вижу: плохо — не усидеть мне под полушубком. Под конец инда пар от него повалил. Я прочь поскорее.
Думаю: «Как быть?» А мужик все работает да работает. Чем бы зябнуть, а ему жарко стало. Гляжу — скидает с себя полушубок. Обрадовался я. «Погоди ж, говорю, вот я тебе покажу себя». Полушубок весь мокрехонек. Я в него — забрался везде, заморозил так, что он стал лубок лубком. Надевай-ка теперь, попробуй! Как покончил свое дело да подошел к полушубку, у меня и сердце взыграло: то-то потешусь! Посмотрел мужик и принялся меня ругать — все слова перебрал, что нет их хуже. «Ругайся! — думаю я себе, — ругайся! А меня все не выживешь!» Так он бранью не удовольствовался. Выбрал полено подлиннее да посучковатее да как примется по полушубку бить! По полушубку бьет, а меня все ругает. Мне бы бежать поскорее, да уж больно я в шерсти-то завяз -выбраться не могу. А он-то колотит, он то колотит! Насилу я ушел. Думал, костей не соберу. До сих пор бока ноют. Закаялся я мужиков морозить.
Жил-был на свете старый Мороз Синий нос, и был у него молодой сын — Мороз Красный нос. Ну и любил же молодой Мороз Красный нос похвастаться!
Только, бывало, и твердит: «Отец уже стар, плохо своё дело делает. А вот я — молодой да сильный. Как за дело возьмусь, так сразу всё кругом и заморожу».
Раз видит Мороз Красный нос: едет в город толстый барин в меховой шубе.
«Ну, — думает Мороз, — покажу я на этом барине свою силу. Старику-то, моему отцу, его ни за что не заморозить, а я разом справлюсь».
Всю дорогу бежал он за барином, насквозь его пробрал, с головы до ног. И на обратном пути от него не отставал, до самого дома проводил. Как приехал барин домой, так и слёг в постель. Расхвастался Мороз Красный нос перед отцом:
— Где тебе, старому, такого толстого барина да ещё в такой толстой шубе заморозить!
— Молодец! — говорит Мороз Синий нос. — Шуточное ли дело — такого барина, да ещё в шубе, одолел! А ну-ка, заморозь теперь вон того мужика, что в лесу дрова рубит. Мороз Красный нос решил, что заморозить мужика — дело простое: шубёнка на нём дырявая, а сам он тощий.
— Ну, это разве работа? — смеётся Мороз Красный нос. — Мне на него только раз дунуть, — он и готов.
Налетел Мороз Красный нос на мужика, да как начал его пробирать то с одного бока, то с другого, то за шиворот заберётся, изо всех сил старается.
А мужику хоть бы что, только сильней топором машет да пот со лба вытирает.
— Ух, — говорит, — жарко!
Устал наконец Мороз Красный нос. «Ладно, — думает, — я тебя всё равно перехитрю!» И забрался мужику в рукавицы, которые тот снял, чтоб работать сподручнее было, и на дрова кинул.
Вот нарубил мужик дров, увязал их, шапку поглубже нахлобучил и взялся за свои рукавицы.
Смотрит, а они насквозь промёрзли, точно ледяные. Что тут делать? Взял он топор и давай обухом рукавицы колотить да разминать. Так Морозу бока намял, что тот насилу до дому доплёлся.
А старый Мороз Синий нос, как увидел сына, засмеялся и говорит:
— Вот тебе, простаку, наука! Силы-то в тебе много, а ума — ещё не набрался.
— КОНЕЦ —
Русская народная сказка в пересказе
Г
уляли по чистому полю два Мороза, два родных брата, с ноги на ногу поскакивали, рукой об руку поколачивали.
Говорит один Мороз другому:
- Братец Мороз - Багровый нос! Как бы нам позабавиться - людей поморозить? Отвечает ему другой:
- Братец Мороз - Синий нос! Коль людей морозить - не по чистому нам полю гулять. Поле всё снегом занесло, все проезжие дороги замело: никто не пройдет, не проедет. Побежим-ка лучше к чистому бору! Там хоть и меньше простору, да зато забавы будет больше. Всё нет-нет, да кто-нибудь и встретится по дороге.
Сказано - сделано. Побежали два Мороза, два родных брата, в чистый бор. Бегут, дорогой тешатся: с ноги на ногу попрыгивают, по елкам, по сосенкам пощелкивают. Старый ельник трещит, молодой сосняк поскрипывает. По рыхлому ль снегу пробегут - кора ледяная; былинка ль из-под снегу выглядывает, - дунут, словно бисером ее всю унижут.
Послышали они с одной стороны колокольчик, а с другой бубенчик: с колокольчиком барин едет, с бубенчиком - мужичок.
Стали Морозы судить да рядить, кому за кем бежать, кому кого морозить.
Мороз - Синий нос, как был помоложе, говорит:
- Мне бы лучше за мужичком погнаться. Его скорей дойму: полушубок старый, заплатанный, шапка вся в дырах, на ногах, кроме лаптишек, - ничего. Он же, никак, дрова рубить едет. А уж ты, братец, как посильнее меня, за барином беги. Видишь, на нем шуба медвежья, шапка лисья, сапоги волчьи. Где уж мне с ним! Не совладаю.
Мороз - Багровый нос только подсмеивается.
- Молод еще ты, - говорит, - братец!.. Ну, да уж быть по-твоему. Беги за мужичком, а я побегу за барином. Как сойдемся под вечер, узнаем, кому была легка работа, кому тяжела. Прощай покамест!
- Прощай, братец!
Свистнули, щелкнули, побежали.
Только солнышко закатилось, сошлись они опять на чистом поле. Спрашивают друг друга - что?
- То-то, я думаю, намаялся ты, братец, с барином-то, - говорит младший, а толку, глядишь, не вышло никакого. Где его было пронять!
Старший посмеивается себе.
- Эх, - говорит, - братец Мороз - Синий нос, молод ты и прост! Я его так уважил, что он час будет греться - не отогреется.
- А как же шуба-то, да шапка-то, да сапоги-то?
- Не помогли. Забрался я к нему и в шубу, и в шапку, и в сапоги, да как зачал знобить! Он-то ёжится, он-то жмется да кутается; думает: дай-ка я ни одним суставом не шевельнусь, авось меня тут мороз не одолеет. Ан не тут-то было! Мне-то это и с руки. Как принялся я за него - чуть живого в городе из повозки выпустил! Ну, а ты что со своим мужичком сделал?
- Эх, братец Мороз - Багровый нос! Плохую ты со мной шутку сшутил, что вовремя не образумил. Думал - заморожу мужика, а вышло - он же отломал мне бока.
- Как так?
- Да вот как. Ехал он, сам ты видел, дрова рубить. Дорогой начал было я его пронимать, только он всё не робеет - еще ругается: такой, говорит, сякой этот мороз. Совсем даже обидно стало; принялся я его еще пуще щипать да колоть. Только ненадолго была мне эта забава. Приехал он на место, вылез из саней, принялся за топор. Я-то думаю: тут мне сломить его. Забрался к нему под полушубок, давай его язвить. А он-то топором машет, только щепки кругом летят. Стал даже пот его прошибать. Вижу: плохо - не усидеть мне под полушубком. Под конец инда пар от него повалил. Я прочь поскорее. Думаю: как быть? А мужик всё работает да работает. Чем бы зябнуть, а ему жарко стало. Гляжу: скидает с себя полушубок. Обрадовался я. "Погоди же, говорю, вот я тебе покажу себя!" Полушубок весь мокрехонек. Я в него забрался, заморозил так, что он стал лубок лубком. Надевай-ка теперь, попробуй! Как покончил мужик свое дело да подошел к полушубку, у меня и сердце взыграло: то-то потешусь! Посмотрел мужик и принялся меня ругать - все слова перебрал, что нет их хуже. "Ругайся, - думаю я себе, - ругайся! А меня всё не выживешь!" Так он бранью не удовольствовался - выбрал полено подлиннее да посучковатее, да как примется по полушубку бить! По полушубку бьет, а меня всё ругает. Мне бы бежать поскорее, да уж больно я в шерсти-то завяз - выбраться не могу. А он-то колотит, он-то колотит! Насилу я ушел. Думал, костей не соберу. До сих пор бока ноют. Закаялся я мужиков морозить.
- То-то!
Гуляли по чистому полю два Мороза, два родные брата, с ноги на ногу поскакивали, рукой об руку поколачивали. Говорит один Мороз другому:
- Братец Мороз - Багровый нос! как бы нам позабавиться - людей поморозить?
Отвечает ему другой:
- Братец Мороз - Синий нос! коль людей морозить - не по чистому нам полю гулять. Поле все снегом занесло, все проезжие дороги замело; никто не пройдет, не проедет. Побежим-ка лучше к чистому бору! Там хоть и меньше простору, да зато забавы будет больше. Все нет-нет да кто-нибудь и встретится по дороге.
Сказано - сделано. Побежали два Мороза, два родные брата, в чистый бор. Бегут, дорогой тешатся: с ноги на ногу попрыгивают, по елкам, по сосенкам пощелкивают. Старый ельник трещит, молодой сосняк поскрипывает. По рыхлому ль снегу пробегут - кора ледяная; былинка ль из-под снегу выглядывает - дунут, словно бисером ее всю унижут.
Послышали они с одной стороны колокольчик, а с другой бубенчик: с колокольчиком барин едет, с бубенчиком - мужичок.
Стали Морозы судить да рядить, кому за кем бежать, кому кого морозить.
Мороз - Синий нос, как был моложе, говорит:
- Мне бы лучше за мужичком погнаться. Его скорее дойму: полушубок старый, заплатанный, шапка вся в дырах, на ногах, кроме лаптишек, ничего. Он же, никак, дрова рубить едет… А уж ты, братец, как посильнее меня, за барином беги. Видишь, на нем шуба медвежья, шапка лисья, сапоги волчьи. Где уж мне с ним! Не совладаю.
Мороз - Багровый нос только подсмеивается.
- Молод еще ты,- говорит,- братец!.. Ну, да уж быть по-твоему. Беги за мужичком, а я побегу за барином. Как сойдемся под вечер, узнаем, кому была легка работа, кому тяжела. Прощай покамест!
- Прощай, братец! Свистнули, щелкнули, побежали.
Только солнышко закатилось, сошлись они опять на чистом поле. Спрашивают друг друга:
- Что?
- То-то, я думаю, намаялся ты, братец, с барином-то, - говорит младший, - а толку, глядишь, не вышло никакого. Где его было пронять!
Старший посмеивается себе.
- Эх,- говорит,- братец Мороз - Синий нос, молод ты и прост. Я его так уважил, что он час будет греться - не отогреется.
- А как же шуба-то, да шапка-то, да сапоги-то?
- Не помогли. Забрался я к нему и в шубу, и в шапку, и в сапоги да как зачал знобить!.. Он-то ежится, он-то жмется да кутается; думает: дай-ка я ни одним суставом не шевельнусь, авось меня тут мороз не одолеет. Ан не тут-то было! Мне-то это и с руки. Как принялся я за него - чуть живого в городе из повозки выпустил. Ну, а ты что со своим мужичком сделал?
- Эх, братец Мороз - Багровый нос! Плохую ты со мною шутку сшутил, что вовремя не образумил. Думал - заморожу мужика, а вышло - он же отломал мне бока.
- Как так?
- Да вот как. Ехал он, сам ты видел, дрова рубить. Дорогой начал было я его пронимать: только он все не робеет - еще ругается: такой, говорит, сякой этот мороз! Совсем даже обидно стало; принялся я его пуще щипать да колоть. Только ненадолго была мне эта забава. Приехал он на место, вылез из саней, принялся за топор. Я-то думаю: «Тут мне сломить его». Забрался к нему под полушубок, давай его язвить. А он-то топором машет, только щепки кругом летят. Стал даже пот его прошибать. Вижу: плохо - не усидеть мне под полушубком. Под конец инда пар от него повалил. Я прочь поскорее. Думаю: «Как быть?» А мужик все работает да работает. Чем бы зябнуть, а ему жарко стало. Гляжу - скидает с себя полушубок. Обрадовался я. «Погоди ж, говорю, вот я тебе покажу себя». Полушубок весь мокрехонек. Я в него - забрался везде, заморозил так, что он стал лубок лубком. Надевай-ка теперь, попробуй! Как покончил мужик свое дело да подошел к полушубку, у меня и сердце взыграло: то-то потешусь! Посмотрел мужик и принялся меня ругать - все слова перебрал, что нет их хуже. «Ругайся! - думаю я себе, - ругайся! А меня все не выживешь!» Так он бранью не удовольствовался. Выбрал полено подлиннее да посучковатее да как примется по полушубку бить! По полушубку бьет, а меня все ругает. Мне бы бежать поскорее, да уж больно я в шерсти-то завяз - выбраться не могу. А он-то колотит, он-то колотит! Насилу я ушел. Думал, костей не соберу. До сих пор бока ноют. Закаялся я мужиков морозить.
- То-то!