И т. д.). Совершая сэппуку, самураи демонстрировали своё мужество перед лицом боли и смерти и чистоту своих помыслов перед богами и людьми. В случае, когда сэппуку должны были совершить лица, которым не доверяли, или которые были слишком опасны, или не хотели совершать самоубийство, ритуальный кинжал (кусунгобу) заменялся на веер, и таким образом сэппуку сводилась к обезглавливанию.

Генерал Акаси Гидаю готовится совершить сэппуку после проигранной битвы за своего господина Акэти Мицухидэ в 1582 году. Он только что написал свой предсмертный стих, который также можно видеть в верхнем правом углу картины.

Этимология

«Сэппуку» и «харакири» пишутся одними и теми же двумя иероглифами. Разница в том, что сэппуку пишется как 切腹 (сначала идёт иероглиф «резать» а потом «живот», при прочтении используются «онные », японско-китайские чтения), а харакири наоборот - 腹切り (первый иероглиф - «живот», используются «кунные », чисто японские чтения). В Японии слово «харакири» является разговорной формой и несёт некоторый бытовой и уничижительный оттенок: если «сэппуку» подразумевает совершённое по всем правилам ритуальное самоубийство, то «харакири» переводится скорее как «вспороть себе живот мечом».

История возникновения

В древности сэппуку не было распространено в Японии ; чаще встречались другие способы самоубийства - самосожжение и повешение. Первое сепукку было совершено даймё из рода Минамото в войне между Минамото и Тайра , в 1156 году, при Хеген. Минамото но-Таметомо, побежденный в этой короткой, но жестокой войне, разрезал себе живот, чтобы избежать позора плена. Сэппуку быстро прививается среди военного сословия и становится почётным для самурая способом свести счёты с жизнью.

Сэппуку состояло в том, что самоубийца прорезал живот поперёк, от левого бока до правого или, по другому способу, прорезал его дважды: сначала горизонтально от левого бока к правому, а потом вертикально от диафрагмы до пупка. Впоследствии, когда сэппуку распространилось и стало применяться в качестве привилегированной смертной казни, для него был выработан особый сложный ритуал, один из важных моментов которого состоял в том, что помощник (кайсяку) невольного самоубийцы, обыкновенно его лучший друг, одним взмахом меча отрубал ему в нужный момент голову, так что сэппуку по сути сводилось к ритуальному обезглавливанию.

Между обезглавливанием по сэппуку и обыкновенным обезглавливанием установилась юридическая разница, и для привилегированных лиц, начиная с самураев, смертная казнь заменялась в виде снисхождения смертью через сэппуку, то есть смертной же казнью, но только в виде ритуального обезглавливания. Такая смертная казнь полагалась за проступки, не позорящие самурайской этики, поэтому она не считалась позорной, и в этом было её отличие от обыкновенной смертной казни. Такова была её идеология, но в какой мере она осуществлялась на практике, сказать трудно. Фактом остаётся только то, что сэппуку в виде казни применялось лишь к привилегированному сословию самураев и т. д., но никоим образом не к классам населения, считавшимся ниже самураев.

Это официальное применение сэппуку относится к более позднему времени, а именно к токугавскому периоду сёгуната , но независимо от него этот способ самоубийства в частном его применении получил очень широкое распространение во всей массе населения, почти став манией, и поводами для сэппуку стали служить самые ничтожные причины. После реставрации 1868 г. с началом организации государственного строя по европейскому образцу и начавшимся под давлением новых идей изменением всего вообще уклада жизни, официальное применение сэппуку в конце концов было отменено, а вместе с тем и частное его применение стало выводиться, но не вывелось совсем. Случаи сэппуку нередко встречались и в XX веке , и каждый такой случай встречался скрытым одобрением нации, создавая по отношению к некоторым применившим сэппуку лицам более видного положения ореол славы и величия.

Идеология

Существует точка зрения, согласно которой сэппуку усиленно насаждалось религиозными догматами буддизма , его концепцией бренности бытия и непостоянством всего земного. В философии дзен-буддизма центром жизнедеятельности человека и местоположением его души считалось не сердце или голова, а живот , занимающий как бы срединное положение по отношению ко всему телу и способствующий более уравновешенному и гармоничному развитию человека. В связи с этим возникла масса выражений, описывающих разные душевные состояния человека с использованием слова «живот», по-японски хара [фуку]; например, харадацу - «ходить с поднявшимся животом» - «сердиться», хара китанай - «грязный живот» - «низкие стремления», хара-но курой хито - «человек с черным животом» - «человек с черной душой», хара-но най хито - «человек без живота» - «бездуховный человек». Считается, что вскрытие живота путём сэппуку осуществляется в целях показать чистоту и незапятнанность своих помыслов и устремлений, открытие своих сокровенных и истинных намерений, как доказательство своей внутренней правоты; другими словами, сэппуку является последним, крайним оправданием себя перед небом и людьми.

Также возможно, что возникновение этого обычая вызвано причинами более утилитарного характера, а именно постоянным наличием при себе орудия самоубийства - меча. Вспарывание живота мечом являлось очень действенным средством, и остаться в живых после такой раны было невозможно. В Европе существовала некоторая аналогия этого ритуала: обычай бросаться на меч в древнем Риме возник не в силу какой-нибудь особой идеологии этого явления, а в силу того, что меч был всегда при себе. Как на Западе, так и на Востоке применение меча как орудия для самоубийства началось именно среди сословия воинов, которые постоянно носили его при себе.

Примечания

Следует отметить, что проникающие ранения брюшной полости - самые болезненные по сравнению с подобными же ранениями других частей тела.

Распространено бытовое выражение «болевой шок», «смерть от болевого шока». Однако в действительности никакого «болевого шока» не существует, и умереть от одной лишь боли - даже очень сильной - человек не может.

Ссылки

• Jack Seward, Hara-Kiri: Japanese Ritual Suicide (Charles E. Tuttle, 1968)
• Christopher Ross, Mishima’s Sword: Travels in Search of a Samurai Legend (Fourth Estate, 2006; Da Capo Press 2006)
• Seppuku - A Practical Guide (tongue-in-cheek)
• An Account of the Hara-Kiri from Mitford’s «Tales of Old Japan» provides a detailed description: http://www.blackmask.com/thatway/books162c/taja.htm
• Zuihoden - Мавзолей Дате Масамунэ - Когда он умер, двадцать его сторонников убили себя, чтобы служить ему в следующей жизни
• Seppuku and «cruel punishments» at the end of Tokugawa Shogunate
• SengokuDaimyo.com The website of Samurai Author and Historian Anthony J. Bryant

Wikimedia Foundation . 2010 .

Синонимы :

Сеппуку и харакири – это часть культурного и религиозного наследия Японии. Оба эти явления относят к способам самоубийства, но исполняются они практически одинаково.

Что такое сеппуку?

Сеппуку – это ритуальное самоубийство, совершаемое самураем согласно кодексу Бусидо. К такому способу смерти прибегают тогда, когда самурай оказывается покрыт позором, смыть который можно только его смертью. Чтобы сеппуку было проведено правильно, необходимо строго соблюсти свод правил, которые четко регламентируют этот страшный процесс.

Ритуал сеппуку самурай мог совершить по приговору или по собственному желанию. Например, если он терял своего хозяина в бою или плохо исполнял свой долг, другие воины могли заставить его совершить сеппуку.

Но часто самурай сам хотел оправдаться перед богами и людьми, поэтому принимал решение вспороть себе живот особым образом. Вспарывать живот нужно было сидя, чтобы не упасть на спину и не опозориться. Оголив живот, самурай делал два крестообразных движения мечом или вспарывал свою плоть от одного бока до другого, а после от пупка до груди.

Позднее самоубийство сеппуку совершали, наваливаясь на меч. Данный способ считался более гуманным. Кричать и корчиться во время совершения ритуала самураям не полагалось. Поэтому некоторые из них пользовались услугами специального помощника, который после разрезания самураем живота отрубал ему голову, но не до конца, чтобы голова не упала на пол.

Женщины из сословия самураев в случае позора, измены мужу, предательства или недержания слова тоже совершали этот обряд. Поступить так могла и та женщина, которой грозило бесчестие не по ее вине.

Женское сеппуку совершалось ножом, который японке подарил муж или отец. Им она прокалывала себе сердце или, согласно другим сведениям, перерезала горло. Перед ритуалом женщина сама связывала себе ноги, чтобы умереть в достойной и целомудренной позе.

Что такое харакири?

Харакири – это все то же ритуальное самоубийство, только это слово больше прижилось на Западе, поэтому находится на слуху. В переводе с японского этот термин означает «живот» и «резать». Слово «сеппуку» пишется теми же иероглифами, но читается со слова «резать». Такая транскрипция относится к китайским лингвистическим корням.

История сеппуку

В Древней Японии ритуал сеппуку распространен не был. Он стал популярен в средние века. В 1156 году дайме из Минамото совершил первое харакири в истории. Он сделал это, чтобы избежать плена, так как попадание в плен считалось позором. С тех пор многие военные стали использовать данный обряд в критических ситуациях.

Затем, с течением времени, сеппуку стало массово использоваться по любым поводам. Но с приходом реформ в период Мэйдзи такие самоубийства официально стали порицаться, а в 1968 году обряд был запрещен на законодательном уровне. Но в культуре японцев сеппуку по-прежнему занимает важное место.

Ритуальные самоубийства сегодня

Религия Японии не осуждает самоубийства. Наоборот, такой способ смерти считается обдуманным и достойным. Не мешает уйти в лучший мир, помогает смыть позорные пятна с репутации.

Самоубийства во всем мире совершаются по разным причинам. Например, это может быть крах бизнеса, финансовые проблемы, романтические трудности или болезни, мешающие полноценно жить. Во многих мировых религиях харакири осуждается, считается слабостью, бегством от проблем. Но не в Японии, так как японцы полагают, что для сеппуку нужна большая сила воли, а также способность признавать свои ошибки.

Харакири и сеппуку изначально были привилегией дворянства. Но затем ими стали пользоваться не только военные, но и простые люди. Совершают ли сеппуку сегодня? Конечно, такие случаи можно встретить и в нашем веке. Но они менее распространены и более обоснованы современными реалиями.

Сеппуку и харакири отличаются друг от друга лишь звучанием иероглифов. В остальном данное явление характеризуется как обряд, в конце которого человека ожидает неотвратимое наступление смерти. Плохо это или хорошо? Пусть на этот вопрос ответят сами японцы, потому что их культура кардинальным образом отличается от культуры других народов. Их жизнь устроена совсем по-другому. Ценности основаны на почтении к предкам и исторически сложившихся устоях общества. Для них харакири – это часть жизни, а смерть – закономерное явление, которое необходимо встретить достойно.

1603 – 1867 гг.), когда обряд сформировался окончательно, – по приговору суда как наказание за совершённое преступление. Харакири являлось привилегией самураев, гордившихся тем, что они могут свободно распоряжаться своей жизнью, подчёркивая совершением обряда силу духа и самообладание, презрение к смерти. Разрезание живота требовало от воина большого мужества и выдержки, так как брюшная полость – одно из наиболее чувствительных мест тела человека. Средоточие многих нервных окончаний. Именно поэтому самураи , считавшие себя самыми смелыми, хладнокровными и волевыми людьми Японии, отдавали предпочтение этому мучительному виду смерти.

В дословном переводе харакири означает “резать живот” (от “хара” – живот и “киру” – резать). Однако слово “харакири” имеет и скрытый смысл. В японском языке ему соответствуют слова “живот”, “душа”, “намерения”, “тайные мысли” с тем же написанием иероглифа.

Согласно философии буддизма, в частности учению секты “дзен”, в качестве основного, центрального жизненного пункта человека и тем самым местопребыванием жизни рассматривается не сердце, а брюшная полость. В соответствии с этим японцы выдвинули тезис, что жизненные силы, расположенные в животе и занимающие как бы срединное положение по отношению ко всему телу, способствуют более уравновешенному и гармоничному развитию человека.

Несмотря на то, что в некоторых работах европейских авторов приводилась мысль об отождествлении японского понимания категории “душа” с аналогичными понятиями у древних греков (называвших вместилищем души – психэ – грудно-брюшную преграду) и у древних иудеев (древнееврейские пророки говорили о местопребывании души в кишечнике), “хара” в японском смысле не является эквивалентом “души” в европейском понимании. Здесь можно говорить скорее о чувствах и эмоциях. И не случайно в связи с этим имеется множество выражений и поговорок, относящихся к “хара”. Например, человек, призывающий другого быть откровенным в разговоре, употребляет выражение “хара о ваттэ ханасимасё”, что означает “давайте поговорим, разделяя хара”, или, другими словами, “давайте поговорим, открыв наши животы”. Характерны также такие изречения, как “харадацу” (подняться к животу, рассердиться); “харагинатай” (грязный живот, подлый человек, низкие стремления) и т.д.

Важное место японцы отводят также “искусству хара” (живота) – “харагэй”. Под этим “искусством” подразумеваются процесс общения людей на расстоянии в результате интуитивной связи и понимание друг друга при помощи намёков.

Таким образом, живот японцы рассматривают как внутренний источник эмоционального существования, и вскрытие его путём означает открытие своих сокровенных и истинных намерений, служит доказательством чистоты помыслов и устремлений. Другими словами, по понятиям самураев, “сэппуку является крайним оправданием себя перед небом и людьми”, и оно более символика духовного свойства, чем простое самоубийство.

Происхождение обряда

В древний период истории Японии обряд харакири не был распространён среди японского населения архипелага . Однако, имея уже определённые представления о животе как главнейшем пункте человеческого тела, вероятно, легко смогли заимствовать айнский обряд “пере”. Собственно харакири появилось относительно поздно в среде воевавших против айнов военных поселений северных провинций, которые превратились впоследствии в сословие японских воинов.

Вполне закономерен именно тот факт, что обряд начал развиваться у воинов – людей, находившихся в постоянной боевой готовности и всегда носивших при себе оружие – средство для ведения войны и орудие самоубийства.

И в иных подобных случаях). Совершая сэппуку, самураи демонстрировали своё мужество перед лицом боли и смерти и чистоту своих помыслов перед богами и людьми.

В случае, когда сэппуку должны были совершить лица, которым не доверяли, или которые были слишком опасны, или не желали совершать самоубийство, ритуальный кинжал (кусунгобу) заменялся на веер. Совершающий сэппуку касался веером своего живота, и в этот момент кайсякунин (помощник) обезглавливал его.

Следует отметить, что проникающие ранения брюшной полости - самые болезненные по сравнению с подобными ранениями других частей тела. Женщины из самурайских родов могли перерезать себе горло, или наносили удар в сердце.

Этимология

«Сэппуку» и «харакири» пишутся одними и теми же двумя иероглифами. Разница в том, что «сэппуку» пишется 切腹 (сначала идёт иероглиф «резать» а потом «живот», при прочтении используются «онные », китайско-японские чтения), а «харакири» наоборот - 腹切り (первый иероглиф - «живот», используются «кунные », японские чтения). Часто указывают, что «харакири» несёт некоторый бытовой и уничижительный оттенок: если «сэппуку» подразумевает совершённое по всем правилам ритуальное самоубийство, то «харакири» переводится скорее как «вспороть себе живот мечом». В действительности, 切腹 («сэппуку»), «онное » прочтение, используется только в официальной речи, в разговорной же речи японцы используют «харакири», соответственно, не вкладывая в это какого-либо уничижительного смысла. Таким образом, «харакири» - это разговорный, а «сэппуку» - письменный термин, и они обозначают одно и то же действие .

История возникновения

В этом разделе имеется или внешних ссылок , но источники отдельных утверждений остаются неясными из-за отсутствия сносок . Случаи сэппуку нередко встречались и в XX веке (например, самоубийство одного из наиболее значительных японских писателей второй половины ХХ века Юкио Мисимы в 1970 году), и каждый такой случай встречался скрытым одобрением нации, создавая по отношению к некоторым применившим сэппуку лицам более видного положения ореол славы и величия. Идеология Существует точка зрения, согласно которой сэппуку усиленно насаждалось религиозными догматами буддизма , его концепцией бренности бытия и непостоянством всего земного . В философии дзэн-буддизма центром жизнедеятельности человека и местоположением его души считалось не сердце или голова, а живот , занимающий как бы срединное положение по отношению ко всему телу и способствующий более уравновешенному и гармоничному развитию человека. В связи с этим возникла масса выражений, описывающих разные душевные состояния человека с использованием слова «живот», по-японски хара [фуку]; например, харадацу - «ходить с поднявшимся животом» - «сердиться», хара китанай - «грязный живот» - «низкие стремления», хара-но курой хито - «человек с чёрным животом» - «человек с чёрной душой», хара-но най хито - «человек без живота» - «бездуховный человек». Считается, что вскрытие живота путём сэппуку осуществляется в целях показать чистоту и незапятнанность своих помыслов и устремлений, открытие своих сокровенных и истинных намерений, как доказательство своей внутренней правоты; другими словами, сэппуку является последним, крайним оправданием себя перед небом и людьми. Возможно также, что возникновение этого обычая вызвано причинами более утилитарного характера, а именно постоянным наличием при себе орудия самоубийства - меча. Вспарывание живота мечом являлось очень действенным средством, и остаться в живых после такой раны было невозможно. В Европе существовала некоторая аналогия этого ритуала: обычай бросаться на меч в древнем Риме возник не в силу какой-нибудь особой идеологии этого явления, а в силу того, что меч был всегда при себе. Как на Западе, так и на Востоке применение меча как орудия для самоубийства началось именно среди сословия воинов, которые постоянно носили его при себе. См. также Сокусимбуцу - добровольная мумификация Напишите отзыв о статье "Харакири" Примечания Литература // Энциклопедический словарь Брокгауза и Ефрона : в 86 т. (82 т. и 4 доп.). - СПб. , 1890-1907. Ссылки Jack Seward, Hara-Kiri: Japanese Ritual Suicide (Charles E. Tuttle, 1968) Christopher Ross, Mishima’s Sword: Travels in Search of a Samurai Legend (Fourth Estate, 2006; Da Capo Press 2006) - A Practical Guide (tongue-in-cheek) - Мавзолей Дате Масамунэ - Когда он умер, двадцать его сторонников убили себя, чтобы служить ему в следующей жизни Seppuku and «cruel punishments» at the end of Tokugawa Shogunate The website of Samurai Author and Historian Отрывок, характеризующий Харакири Молодой офицер, стоя в калитке, как бы в нерешительности войти или не войти ему, пощелкал языком. – Ах, какая досада!.. – проговорил он. – Мне бы вчера… Ах, как жалко!.. Мавра Кузминишна между тем внимательно и сочувственно разглядывала знакомые ей черты ростовской породы в лице молодого человека, и изорванную шинель, и стоптанные сапоги, которые были на нем. – Вам зачем же графа надо было? – спросила она. – Да уж… что делать! – с досадой проговорил офицер и взялся за калитку, как бы намереваясь уйти. Он опять остановился в нерешительности. – Видите ли? – вдруг сказал он. – Я родственник графу, и он всегда очень добр был ко мне. Так вот, видите ли (он с доброй и веселой улыбкой посмотрел на свой плащ и сапоги), и обносился, и денег ничего нет; так я хотел попросить графа… Мавра Кузминишна не дала договорить ему. – Вы минуточку бы повременили, батюшка. Одною минуточку, – сказала она. И как только офицер отпустил руку от калитки, Мавра Кузминишна повернулась и быстрым старушечьим шагом пошла на задний двор к своему флигелю. В то время как Мавра Кузминишна бегала к себе, офицер, опустив голову и глядя на свои прорванные сапоги, слегка улыбаясь, прохаживался по двору. «Как жалко, что я не застал дядюшку. А славная старушка! Куда она побежала? И как бы мне узнать, какими улицами мне ближе догнать полк, который теперь должен подходить к Рогожской?» – думал в это время молодой офицер. Мавра Кузминишна с испуганным и вместе решительным лицом, неся в руках свернутый клетчатый платочек, вышла из за угла. Не доходя несколько шагов, она, развернув платок, вынула из него белую двадцатипятирублевую ассигнацию и поспешно отдала ее офицеру. – Были бы их сиятельства дома, известно бы, они бы, точно, по родственному, а вот может… теперича… – Мавра Кузминишна заробела и смешалась. Но офицер, не отказываясь и не торопясь, взял бумажку и поблагодарил Мавру Кузминишну. – Как бы граф дома были, – извиняясь, все говорила Мавра Кузминишна. – Христос с вами, батюшка! Спаси вас бог, – говорила Мавра Кузминишна, кланяясь и провожая его. Офицер, как бы смеясь над собою, улыбаясь и покачивая головой, почти рысью побежал по пустым улицам догонять свой полк к Яузскому мосту. А Мавра Кузминишна еще долго с мокрыми глазами стояла перед затворенной калиткой, задумчиво покачивая головой и чувствуя неожиданный прилив материнской нежности и жалости к неизвестному ей офицерику. В недостроенном доме на Варварке, внизу которого был питейный дом, слышались пьяные крики и песни. На лавках у столов в небольшой грязной комнате сидело человек десять фабричных. Все они, пьяные, потные, с мутными глазами, напруживаясь и широко разевая рты, пели какую то песню. Они пели врозь, с трудом, с усилием, очевидно, не для того, что им хотелось петь, но для того только, чтобы доказать, что они пьяны и гуляют. Один из них, высокий белокурый малый в чистой синей чуйке, стоял над ними. Лицо его с тонким прямым носом было бы красиво, ежели бы не тонкие, поджатые, беспрестанно двигающиеся губы и мутные и нахмуренные, неподвижные глаза. Он стоял над теми, которые пели, и, видимо воображая себе что то, торжественно и угловато размахивал над их головами засученной по локоть белой рукой, грязные пальцы которой он неестественно старался растопыривать. Рукав его чуйки беспрестанно спускался, и малый старательно левой рукой опять засучивал его, как будто что то было особенно важное в том, чтобы эта белая жилистая махавшая рука была непременно голая. В середине песни в сенях и на крыльце послышались крики драки и удары. Высокий малый махнул рукой. – Шабаш! – крикнул он повелительно. – Драка, ребята! – И он, не переставая засучивать рукав, вышел на крыльцо. Фабричные пошли за ним. Фабричные, пившие в кабаке в это утро под предводительством высокого малого, принесли целовальнику кожи с фабрики, и за это им было дано вино. Кузнецы из соседних кузень, услыхав гульбу в кабаке и полагая, что кабак разбит, силой хотели ворваться в него. На крыльце завязалась драка. Целовальник в дверях дрался с кузнецом, и в то время как выходили фабричные, кузнец оторвался от целовальника и упал лицом на мостовую. Другой кузнец рвался в дверь, грудью наваливаясь на целовальника. Малый с засученным рукавом на ходу еще ударил в лицо рвавшегося в дверь кузнеца и дико закричал: – Ребята! наших бьют! В это время первый кузнец поднялся с земли и, расцарапывая кровь на разбитом лице, закричал плачущим голосом: – Караул! Убили!.. Человека убили! Братцы!.. – Ой, батюшки, убили до смерти, убили человека! – завизжала баба, вышедшая из соседних ворот. Толпа народа собралась около окровавленного кузнеца. – Мало ты народ то грабил, рубахи снимал, – сказал чей то голос, обращаясь к целовальнику, – что ж ты человека убил? Разбойник! Высокий малый, стоя на крыльце, мутными глазами водил то на целовальника, то на кузнецов, как бы соображая, с кем теперь следует драться. – Душегуб! – вдруг крикнул он на целовальника. – Вяжи его, ребята! – Как же, связал одного такого то! – крикнул целовальник, отмахнувшись от набросившихся на него людей, и, сорвав с себя шапку, он бросил ее на землю. Как будто действие это имело какое то таинственно угрожающее значение, фабричные, обступившие целовальника, остановились в нерешительности. – Порядок то я, брат, знаю очень прекрасно. Я до частного дойду. Ты думаешь, не дойду? Разбойничать то нонче никому не велят! – прокричал целовальник, поднимая шапку. – И пойдем, ишь ты! И пойдем… ишь ты! – повторяли друг за другом целовальник и высокий малый, и оба вместе двинулись вперед по улице. Окровавленный кузнец шел рядом с ними. Фабричные и посторонний народ с говором и криком шли за ними. У угла Маросейки, против большого с запертыми ставнями дома, на котором была вывеска сапожного мастера, стояли с унылыми лицами человек двадцать сапожников, худых, истомленных людей в халатах и оборванных чуйках. – Он народ разочти как следует! – говорил худой мастеровой с жидкой бородйой и нахмуренными бровями. – А что ж, он нашу кровь сосал – да и квит. Он нас водил, водил – всю неделю. А теперь довел до последнего конца, а сам уехал. Увидав народ и окровавленного человека, говоривший мастеровой замолчал, и все сапожники с поспешным любопытством присоединились к двигавшейся толпе. – Куда идет народ то? – Известно куда, к начальству идет. – Что ж, али взаправду наша не взяла сила? – А ты думал как! Гляди ко, что народ говорит. Слышались вопросы и ответы. Целовальник, воспользовавшись увеличением толпы, отстал от народа и вернулся к своему кабаку. Высокий малый, не замечая исчезновения своего врага целовальника, размахивая оголенной рукой, не переставал говорить, обращая тем на себя общее внимание. На него то преимущественно жался народ, предполагая от него получить разрешение занимавших всех вопросов. – Он покажи порядок, закон покажи, на то начальство поставлено! Так ли я говорю, православные? – говорил высокий малый, чуть заметно улыбаясь. – Он думает, и начальства нет? Разве без начальства можно? А то грабить то мало ли их. – Что пустое говорить! – отзывалось в толпе. – Как же, так и бросят Москву то! Тебе на смех сказали, а ты и поверил. Мало ли войсков наших идет. Так его и пустили! На то начальство. Вон послушай, что народ то бает, – говорили, указывая на высокого малого. У стены Китай города другая небольшая кучка людей окружала человека в фризовой шинели, держащего в руках бумагу. – Указ, указ читают! Указ читают! – послышалось в толпе, и народ хлынул к чтецу. Человек в фризовой шинели читал афишку от 31 го августа. Когда толпа окружила его, он как бы смутился, но на требование высокого малого, протеснившегося до него, он с легким дрожанием в голосе начал читать афишку сначала. «Я завтра рано еду к светлейшему князю, – читал он (светлеющему! – торжественно, улыбаясь ртом и хмуря брови, повторил высокий малый), – чтобы с ним переговорить, действовать и помогать войскам истреблять злодеев; станем и мы из них дух… – продолжал чтец и остановился („Видал?“ – победоносно прокричал малый. – Он тебе всю дистанцию развяжет…»)… – искоренять и этих гостей к черту отправлять; я приеду назад к обеду, и примемся за дело, сделаем, доделаем и злодеев отделаем». Последние слова были прочтены чтецом в совершенном молчании. Высокий малый грустно опустил голову. Очевидно было, что никто не понял этих последних слов. В особенности слова: «я приеду завтра к обеду», видимо, даже огорчили и чтеца и слушателей. Понимание народа было настроено на высокий лад, а это было слишком просто и ненужно понятно; это было то самое, что каждый из них мог бы сказать и что поэтому не мог говорить указ, исходящий от высшей власти.

Харакири и сеппуку – что это? Разница между харакири и сеппуку, чем они отличаются

Сеппуку – древний японский самурайский ритуал самоубийства, совершавшийся по определенным правилам.

Сеппуку самурай делал, если был обесчещен, допустил гибель хозяина – дайме, либо по приговору. Совершая сэппуку, самурай показывал свое пренебрежение смертью, храбрость и верность своему сюзерену.

Харакири – слово, которое японцы используют в разговорной речи. Сеппуку и харакири пишутся одними и теми же двумя иероглифами, только поменянными местами. Если сэппуку предполагал четкое следование правилам, то харакири означает простое самоубийство без ритуала, вспарывание живота. Другими словами – харакири делали простолюдины, а сэппуку – самураи , хотя по сути это практически одно и то же.

Как совершался сеппуку? Процесс проведения обряда.

При проведении ритуала самоубийства самурай должен был оголить живот и особым образом его разрезать – крестом, двумя движениями, сначала от одного бока к другому, затем от груди до пупка. Другой способ – разрезание живота буквой X . В наиболее поздние времена стал общепринят не такой болезненный метод – самурай втыкал вакидзаси себе в живот, наваливаясь на меч всем телом.

При совершении сэппуку самурай был обязан вести себя достойно, не корчиться от боли, не кричать, не падать, стараться сделать свою смерть красивой. Если самурай терял контроль над собой во время самоубийства, это считалось большим позором. Для того, чтобы избежать этого, со временем сэппуку стало совершаться с использованием специального помощника – кайсякунина, который отрубал голову самураю, вонзившего в живот нож.

Фото сеппуку

Моменты отрубания головы могли отличаться в зависимости от ситуации и предшествующих соглашений. Кайсяку желательно было таким образом отрубить голову, при котором голова оставалась висеть на полоске кожи, так как в противном случае она могла покатиться по полу, что считалось неэстетичным. После совершения обряда кайсяку протирал клинок белой бумагой, отсеченную голову поднимали за волосы и показывали свидетелям, после чего накрывали тело белой тканью.

Сэппуку также было распространено и среди женщин самурайского сословия , но они, в отличие от мужчин, вонзали кинжал себе в сердце или разрезали горло.

Жанр Самураи