Долго я думал над знаменитым бобровым ударом хвостом. Несмотря на утверждения многих авторов, основное значение его вряд ли в том, чтобы предупреждать других животных об опасности.
Однажды я спугнул бобра, и тот молниеносно нырнул под подмытый корень одного из деревьев. Вода была кристально чистой, глубина не более метра, и было ясно видно, как бобр лежал неподвижно, плотно прижавшись ко дну. Чтобы проверить его реакцию, я бросил в воду камушек. Если бы я не видел все своими собственными глазами, то просто не поверил бы, что такое возможно. Из совершенно неподвижного положения животное ринулось с места как настоящая ракета, извиваясь всем телом и совершая хвостом мощные горизонтальные волнообразные движения, благодаря которым развивалась огромная скорость. Точь-в-точь как у камбалы на песчаном дне, когда ее внезапно спугнут.
Несколько лет назад, сидя в укрытии у одного из бобровых озер, я терпеливо наблюдал, держа в руках фотокамеру. Появился большой бобр, он плыл в мою сторону, и я стал ждать, пока он не приблизится на нужное расстояние. Внезапно где-то раздался шум, и надо было видеть, как мощно нырнул напуганный зверек. Удар хвостом был настолько силен, что и меня, и фотоаппарат хорошенько обдало водой. Совершенно очевидно, что бобр нырнул так резко потому, что был напуган и стремился как можно скорее уйти на безопасную глубину. А удар хвостом помогал ему побыстрее погрузиться под воду.
Два бобра по другую сторону озера, услышав всплеск, тоже мгновенно нырнули. Наверное, такие наблюдения и дали основания утверждать, что удар хвостом служит лишь сигналом об опасности. Мне, однако, кажется, что резкий уход под воду с ударом хвоста прежде всего связан с ситуацией, в которую попадает животное. Что же касается громкого хлопка по воде, могущего предупредить других бобров, то он носит косвенный, так сказать, производный характер, хотя упомянутая теория о сигнале опасности и была широко распространена на протяжении не одного столетия.
Раза два я дрейфовал в лодке в направлении плывущих бобров, стараясь сидеть совсем тихо. Бобры плавали вокруг лодки, недоумевая, что же перед ними такое? Казалось, им ужасно хотелось все увидеть и услышать, но прежде всего определить опасность по запаху. Несколько раз животные били хвостом по воде, но не ныряли либо ныряли друг за дружкой совсем неглубоко, слегка пришлепывая по воде хвостами. Я согласен с американскими авторами, которые в таких случаях склонны полагать, что с помощью частых и несильных ударов хвостом бобры стремятся отогнать посторонних, проникших на их участок (Функций у бобрового хвоста несколько, и нет оснований противопоставлять одну другой или искать их "иерархию", все они важны. Хвост помогает бобру при плавании, особенно при изменении глубины, нырянии, служит ему опорой при подгрызании деревьев, осуществляет часть физической терморегуляции, используется для подачи предупредительных сигналов и т. д.).
А вот что произошло в одном лесном поселке: научный работник выпустил в небольшое озеро бобров, дабы обогатить местную фауну еще одним видом животных, а чтобы переселенцев никто не потревожил, пока они будут адаптироваться на новом месте, всю "операцию" сохранили в тайне.
В один из тихих летних вечеров, когда вовсю играла форель, оставляя на зеркальной поверхности озера свой замысловатый кружевной узор, на берегу стояли два рыбака, то и дело мягкими движениями забрасывая в воду блесну. Никто из них и не подозревал, что в озере водились бобры. Один из рыбаков взобрался на большой валун, наполовину торчавший из воды. Бобр обычно питался рядом с этим камнем; не заметив людей, животное спокойно направлялось под водой к месту своей трапезы.
Человек со спиннингом был настолько поглощен рыбалкой, что не заметил бобра, который вынырнул прямо рядом с ним, чего, однако, нельзя сказать о самом бобре. Неожиданно почуяв опасный запах двуногого, зверек немедленно нырнул и так сильно шлепнул по воде хвостом, что ничего не подозревавший рыбак решил, будто хлопок и окативший его фонтан брызг вызваны выстрелом из ружья совсем на близком расстоянии. Он был настолько ошарашен и растерян, что отступил назад и с шумом ухнулся в воду.
Его товарищ, стоявший немного поодаль, хорошо все видел и, конечно, посмеялся от души. А рыбаку, промокшему до нитки, было совсем не до смеха.
Птицы поют по тем же причинам, по которым большинство всех животных издает звуки.
Они заявляют о своих правах на территорию, привлекают самца или самку, отпугивают соперника и предупреждают об опасности. Птицы часто используют сигнал тревоги, чтобы оповестить других птиц о приближении врага.
Своя территория у животных обычно это площадь, на которой животное живет, питается и которую защищает от других животных.
Дятел заявляет свои права на территорию не только резкими криками, но и громкой барабанной дробью, которую он выстукивает клювом на звонких стволах деревьев. Подобно многим птицам, розовая чагра может быстро превратить свое пение в сигнал тревоги, чтобы предупредить пернатых «родственников» о приближении врага. Розовая чагра предупреждает своим пением других птиц, чтобы они не приближались к ее территории.
Все ли птицы поют одинаково?
Нет. Некоторые птицы поют простые песни, другие, например певчий дрозд, исполняют сложные мелодии.
Как еще животные предупреждают об опасности?
Почти все животные имеют свои уникальные жесты и способы показать предупреждения об опасности, так например: львы ревут, коты шипят, собаки рычат, гориллы бьют себя в грудь... список можно продолжать до бесконечности. Чтобы послать сообщение, предупреждение «остерегайся», животные используют не только звуки.
Когда австралийская плащеносная ящерица хочет отпугнуть врага, она поднимает ярко окрашенный воротник и широко открывает рот. Благодаря размерам и цвету воротника ящерица выглядит большой и страшной. Кот может оставить сообщение «Я здесь был», потершись о какую-либо поверхность железами, издающими специфический запах.
О-о-о, животные пишут предупреждающие письма?
Нет, конечно. Некоторые животные используют покровительственную окраску. Жабы раздуваются, а коты вздыбливают шерсть,чтобы выглядеть больше, чем они есть на самом деле. Скунс испускает отвратительный запах. Большинство животных скалит зубы и угрожающий рычат, чтобы от них держались подальше.
Какие еще сообщения могут послать животные?
Два самых распространенных: «Я здесь был» и «Хочешь стать моей супругой?». В основном это делается для того, чтобы животным-самцам было легче найти свою самку, чтобы у них появились детеныши.
А как общаются подводные обитатели морей и океанов?
Цветом, движением, колебанием воды и звуком. Когда самец колюшки ищет самку, его живот становится красным. Самец каракатицы поглаживает подругу щупальцами. Дельфины издают разнообразные звуки. Самцы горбатых китов поют для своих самок. Существует множество других способов.
Так же были случаи, когда ученые научили нескольких шимпанзе «разговаривать» на примитивном уровне с людьми при помощи демонстрации картинок и жестов.
Животные снабжены специальными «инструментами» интуиции. Все звери, которым природа подарила потрясающий дар эхолокации, великолепно улавливают даже малейшие толчки земной породы, происходящие на огромной глубине. Благодаря этому «природные эхолоты» - дельфины, летучие мыши, землеройки, тюлени и некоторые виды птиц - безошибочно узнают о приближении землетрясений и извержений вулканов.
Когда приближается опасность, все животные испытывают панику и пытаются спастись. Иногда их попытки сбежать с места бедствия могут показаться посторонним наблюдателям неадекватными. Так незадолго до землетрясения в Новой Зеландии (22 февраля 2011 года) на берег острова Стюарт выбросилась стая из сотни дельфинов. Только через несколько дней человеческая техника смогла уловить подземные толчки, и после этого произошло мощнейшее землетрясение.
Древнейшие исторические документы Поднебесной зафиксировали схожий случай, произошедший в далеком 1556 году. В январе жители центральных районов Китая наблюдали странное природное явление: тысячи змей начали выползать на поверхность земли, несмотря на зимний холод и лежащий толстым слоем снег. Хорошо знающие приметы китайцы уже поняли, что их ожидает большое бедствие. Через месяц случилось одно из самых страшных землетрясений за всю историю цивилизации. Стихия унесла жизни более 820 тысяч человек. К сожалению, в те времена не было технической возможности адекватно отреагировать на предсказания природы и спасти столько жизней.
Землетрясения, ураганы и штормы чувствуют практически все звери, включая львов, лошадей, антилоп и даже «толстокожих» слонов и гиппопотамов. Домашние коты, собаки и аквариумные рыбки начинают паниковать от малейших толчков земли или изменения атмосферного давления. И все - благодаря прекрасно развитым природным инстинктам. Точно так же многие лесные животные - косули, зайцы, белки, птицы - улавливают повышение температуры даже на несколько градусов и, ощущая приближение лесного пожара, пытаются спастись бегством.
Многие животные предчувствуют не только природные катаклизмы, но и беды, которые могут случиться с самими людьми. Особенно чутко реагируют на это домашние животные, за многие годы привыкшие к хозяевам. Коты своими природными «сенсорами» - усами, поверхностью кожи, чутким носом - прекрасно улавливают, когда в теле человека происходят нехорошие изменения. Они легко узнают, когда человек болеет, и даже предвидят его скорую смерть. Многие животные также ощущают приближение техногенных катастроф.
Так в 2011 году незадолго до взрыва на Фукусиме люди наблюдали странное поведение животных. Всего за полчаса до взрыва неподалеку от станции дворовый пес выл и катался на спине, поднимая пыль. Завидев «непорядок», охрана прогнала обезумевшую зверюгу, которая ощущала грозные предзнаменования, но никак иначе не могла предупредить людей. Спустя 0,5 часа грянул взрыв огромной силы и все в округе оказалось отравленным радиацией.
Точно так же собака, сильно привязываясь к своему хозяину, начинает ощущать его организм почти как свой. Если человеку грозит опасность или смерть, четвероногий друг начнет беспокоиться и тосковать из-за грядущего расставания. Сами люди не ощущают многих процессов, происходящих в их теле и окружающей среде, и не обладают настолько развитыми защитными механизмами.
Ефим Фиштейн: Мы продолжаем рассказывать об изучении коммуникаций у животных. Многие животные умеют предупреждать своих сородичей об опасности. Однако, что стоит за этими сигналами – выражение состояния тревоги или информация об источнике угрозы? Оказывается, это зависит от степени развития вида, как мы видим на примере сусликов и других млекопитающих, объясняет кандидат биологических наук Владимир Фридман. С ним беседуют Ольга Орлова и Александр Марков.
Ольга Орлова: Владимир, мы уже в прошлой передаче говорили о том, что у некоторых животных звуковой сигнал помимо обозначения какого-то смысла может одновременно заключать в себе какое-то действие. На каком примере это можно увидеть?
Владимир Фридман: На примере предостерегающей сигнализации сусликов, крике об опасности можно видеть, как стимулы, выражающие состояние, так называемые сигналы состояния, превращаются в сигналы о ситуации, скажем, о разных типах хищников.
Ольга Орлова: Покажите, как это выглядит у сусликов, что происходит? То есть разные виды крика?
Владимир Фридман: Скажем, у примитивных видов сусликов есть два основных крика об опасности – свист и щебет. Кажется, что свист – это реакция на хищных птиц, которые могут быстро приблизиться и напасть, а щебет на млекопитающих, которые идут и, соответственно, надо насторожиться. Во всяком случае чаще всего тот и другой типы криков встречаются в этой ситуации. При этом между крайними вариантами свистом и щебетом есть вся гамма переходов у примитивных видов. Однако эксперименты показывают, что если, например, наземный хищник выскочит резко или, например, в суслика бросить шапкой, сделать другое резкое движение, он свистит.
Александр Марков: Как на птицу.
Владимир Фридман: Да, как на птицу. И наоборот, если птица спокойно парит в небе где-то далеко, он щебечет. То есть более детальный анализ показывает, что эти два альтернативных типа крика - это выражение разных состояний. Опасность далеко и надо лишь насторожиться и опасность близко, надо немедленно скрываться. Соответственно если опасность с воздуха, которая обычно приближается очень резко, спокойно парит вдалеке, то он щебечет. То есть более подробный анализ показывает, что совпадение разных типов криков с разными опасными объектами, оно кажущееся и два типа крика отражают два состояния животного.
Ольга Орлова: То есть быстрое приближение или медленное приближение.
Владимир Фридман: Разные уровни страха. И более подробный анализ, проведенный Даниилом Блюмштейном, показывает, что в общем-то тут сигнализация идет механически. Появление опасного объекта с определенной скоростью вызывает определенное чувство страха, стресса, соответственно у животного изменяется его вегетативная ситуация, гормональное состояние, и он выдает тот крик, который является выражением этого состояния. Это у видов более примитивных.
Александр Марков: Но другие суслики понимают значение этих звуковых сигналов?
Владимир Фридман: Для этих видов, только если видят животного. То есть если проиграть этот крик, то реакция неспецифическая, они настораживаются, смотрят. Но собственно уход в нору, нужный способ затаивания, только если они видят кричащих животных.
Ольга Орлова: Имеется в виду, если они видят кричащих сусликов?
Владимир Фридман: Других сородичей.
Ольга Орлова: То есть если они увидели, что другой суслик кричит, тогда они понимают и тогда они уходят в нору. Но если они только слышат звук, если они видят кричащего партнера или просто сородича - это уже много.
Владимир Фридман: Если они сами отслеживают ситуацию. А вот у видов более продвинутых, с одной стороны тут достаточно крика, чтобы суслик адекватно среагировал.
Ольга Орлова: То есть просто звука.
Владимир Фридман: Те же самые два типа крика есть свист и щебет, поскольку виды родственные, они гомологичны свисту и щебету у видов более примитивных, но тут уже альтернативные типы криков четко соответствуют альтернативным типам опасных объектов. Один крик на опасность с воздуха, другой крик на опасность с земли, как бы ни варьировалось состояние особи, как бы он ни был напуган. Вот тут уже сигнал превращается в знак, обозначающий альтернативные категории опасных ситуаций. Для животного они значимы. И этот знак он произволен, как, знаете, в человеческой коммуникации в том плане, что он независим от мотивационного состояния. Как бы ни менялся уровень возбуждения, размер животного, а это тоже влияет, реакция на опасность, сигнал, как говорят этологи, эмансипирован от мотивационной подосновы. И соответственно, из пантомимы, которая с одной стороны выражает внутреннее состояние, а с другой стороны действует на партнера в правильную сторону, скажем, моя агрессия заставляет его подчиниться, моя тревога заставляет его тревожиться и убегать. Вот тут этого нет. Тут сигнал обозначает разные категории опасной ситуации. Когда животное слышит только свист, само не видит ситуацию, оно с одной стороны адекватно реагирует и ретранслирует этот сигнал. Тут в общении участвуют не двое взаимодействующих, как в случае сигналов мотивационных, а все сообщество.
Ольга Орлова: То есть если суслик один услышит тревожный сигнал, то он его потом передает.
Владимир Фридман: Старается во всяком случае. Поскольку если ситуация опасная, они должны выбирать между кормлением, ретрансляцией и бегством, прерывать кормление невыгодно, постоянно отслеживать опасность вокруг не будешь. Соответственно в этой ситуации сигналы очень полезны. Шелли и Блюмштейн работе 2005 года показали, что практически во всех ветвях наземных беличьих, которые ведут дневной образ жизни, живут колониями как суслики, как луговые собачки, как земляные белки, у низших обезьян, у мартышковых, у некоторых лемуров, у многих птиц внутри клаксонов в роду идет эволюция от сигналов состояний к сигналам, имеющим внешнего референта, можно назвать категориальным сигналом.
Александр Марков: Категориальный сигнал, чем он отличается просто от слова? Как суслик говорит «опасность с воздуха» - это свист. Или «опасность с земли» - это будет щебет. Это по сути дела абстрактные символы получаются.
Владимир Фридман: От слова отличается тем, что мы слова умеем видоизменять и вкладывать в них новый смысл. А тут нет, это система специализации вида специфична и какой бы опыт ни приобрело животное помимо общения этими криками об этих категориях хищников, оно не может этот свой опыт добавить и, соответственно, обогатить значениями сигнала. Например, были очень интересные опыты Ньюмана и Уоренса, которые брали два вида макак или два вида беличьих обезьян. У них есть такая же дифференцированная система предупреждения об опасности. Они детенышей воспитывали в стаях другого вида, они вырастали, кричали они свои типы криков. При этом, поскольку обезьяны и макаки животные умные, они прекрасно понимали друг друга, то есть они понимали, какие крики другого вида какие типы опасности обозначают. Виды родственные и вольный кракт одного вида прекрасно был приспособлен для издавания звуков другого, если бы они умели и хотели подражать. При этом они прекрасно подражают телодвижениям друг друга, визгу, неспецифическим звукам. Но они всегда обозначали опасность своими криками.
Александр Марков: То есть врожденные, они не слышали ни от кого этих криков.
Владимир Фридман: Именно. То есть это именно такая симеосфера, которая присуща виду, как между игроками в шахматы или домино есть доска с фигурками, и они общаются друг с другом не непосредственно, а с помощью ходов, делаемых этими фигурками. Вот разумно демонстрация особей рассматривать не как телодвижения животного, ведь доска принадлежит и фигурки не отдельным игрокам, а некоей системе – игра, игровая арена, видовые уместно рассматривать, как относящиеся к видовому уровню. Единственная сложность, что поскольку у животных нет промышленности, которая бы изготавливала им фигурки, то приходится часть телодвижений животного зарезервировать не на выражение собственных эмоций, собственной мотивации, а на складывание видовых знаков для общения. То есть похожая аналогия как человек, зажатый в угол в сложной ситуации, нервно барабанит пальцами по столу, а затем, например, скидывает кукиш или иной жест, имеющий определенное значение в том сообществе, которое его понимает. Вот демонстрации, не зря, на мой взгляд, этологи 30-50 годов их отделяли от прочих, это не экспрессии индивида, а видовые сигналы, которыми животные лишь пользуются для того, чтобы выигрывать конфликты, прогнозировать поведение противника, приобретать и удерживать партнера в условиях конкуренции с другими особями. И вот тут, как мне кажется, существенно отделять стимулы от знаков, то разделение, которое этологи не всегда проводят. Сигналы состояния, действующие автоматически, принуждающие к нужной реакции - это стимулы. Например, зимой в лесу можно встретить стаи синиц-гаечек, которые кочуют, соответственно у них сигналы тревоги при появлении ястреба-перепелятника. В ответ на этот сигнал птицы, даже не видящие ястреба, автоматически затаиваются. Взрослые реагируют лучше и точнее, чем молодые и, соответственно, у молодых повышенная смертность, поскольку реагировать надо без промедления. Если бы сигнал действовал, возбуждая животное, то молодые реагировали бы лучше, потому что у молодых уровень возбуждения выше, а поведение менее ритуализовано, но тут важна не сила, а именно точность реакции.
Александр Марков: То есть они учатся в течение жизни.
Владимир Фридман: Скорее отбирают. Те, у кого реакция похуже, умирают быстрее. Кажется, это отбор, а не обучение. То есть те, у кого способность издавать тревожные сигналы созревает быстрее и способность распознавать эти сигналы от других членов стаи созревает быстрее, они просто лучше выживают. Соответственно в какой-то критический период, соответствующий моменту образования семейных групп гаечек, должны быть зрелые сигналы.
Ольга Орлова: А на примере млекопитающих можно это показать?
Владимир Фридман: На примере млекопитающих есть классические исследования системы предупреждения об опасности у верветок, зеленых мартышек, проведенные Сиффордом и Чейни, где есть сигналы на орла, на леопарда. И как раз там было показано, во-первых, что сигналы обозначают разные типы опасности, а не, например, разные уровни тревоги у животных. То есть в экспериментальных манипуляциях с их криками использовался тот момент, что, скажем, мы, например, считаем созвучные слова разными, скажем, «предательство» и «обстоятельства» разные слова, а скажем, «предательство» и «измена» похожие. Исследователи акустически синтезировали некий звуковой образ и модифицировали до тех пор, пока он не переставал вызывать реакцию. Оказалось, что действительно разные типы криков соответствовали разным типам опасности, и будучи проигранными, они соответственно вызывали нужную реакцию, разные способы спасения от хищников.
