Марк подвижник житие. Преподобный марк афинянин. Смотреть что такое "Марк Подвижник" в других словарях

МОСКОВСКИЙ ГУМАНИТАРНО- ЭКОНОМИЧЕСКИЙ ИНСТИТУТ
НИЖЕГОРОДСКИЙ ФИЛИАЛ

Факультет: Экономика и управление
Специальность: Финансы и кредит
Группа: ФОП-12

РЕФЕРАТ
По дисциплине: Философия
На тему: Персонализм Н. Бердяева

Студентка: Щелчкова Анастасия Григорьевна
Научный руководитель: к.ф.н. Беляева Марина Ивановна

Оценка: «_________»

Нижний Новгород
2013
Содержание

I . Философское творчество Бердяева…………………………………. 5
1.1. Философия свободы…………………………………………….……. ..... 5
1.2. Смысл творчества ……………………………………………………… 8
1.3. Антропология - персонализм - экзистенциализм ……………….. 12
II. Заключение …………………………………………………………………19
III. Список используемой литературы ………………………………………20

Введение

Видным представителем русской религиозной философии является Н.А. Бердяев. Он, как и B.C. Соловьев, не создал всеобъемлющей философской системы. Однако ряд глубоких философско-мировоззренческих проблем поставлен и решен им в работах "О смысле творчества", "Философия неравенства", "Судьба России", "Философия творчества, культуры и искусства", "О назначении человека", "Истоки и смысл русского коммунизма" и др. Сжатую, но содержательную характеристику своей философской позиции Бердяев дает в статье "Мое философское миросозерцание".

Из всего многообразия идей Бердяева, можно выделить проблемы, которые проходят через все его философское творчество.
а) проблема человека;
б) проблема свободы;
в) проблема творчества.

Бердяев подчеркивает, что центральной темой его философского творчества является человек, что его философия в высшей степени антропологична. Ибо исследование этой темы определяет постановку проблем свободы, творчества личности, духа и истории. И сама философия является знанием о человеке, о человеческом существовании. Бытие, отмечает Бердяев, проявляет себя через субъект, а не через объект. Субъект экзистенционален, имеет свой внутренний духовный мир. Смысл бытия познается философией, прежде всего через субъект. В объекте внутреннее существование закрыто. Поэтому философия, стремясь познать смысл существования человека, опирается, прежде всего, на духовный, внутренний мир и опыт человека. Исследование этого мира и должно быть подлинным предметом философии. Она должна начинаться не с объекта, а с человека, Я, выяснения его сущности, судьбы и предназначения, носить личностный характер. Главное в философии - личность, индивидуальность, которая мучается над разработкой своего бытия, ищет смысл своей жизни, смысл мира. Личность, человек первичнее бытия, ибо является абсолютным центром всего бытия, всех миров. И судьба личности выражает судьбу мира, считает Бердяев.

I. Философское творчество Бердяева

1.1. Философия свободы

Эпиграфом ко всей философии Бердяева могло бы послужить изречение из посланий апостола Павла, которое он приводит в «Философии свободы»: «Мудрость мира сего есть безумие перед Богом». И здесь же Бердяевым развивается тема, явно навеянная «Идиотом» Достоевского - тема «малого» и «большого» разума. Речь идет о том, что обычная человеческая «мудрость» не способна схватить и выразить самые важные, смысложизненные или экзистенциальные проблемы.

«Гноселогия», по убеждению Бердяева, не отвечает на самые важные вопросы человеческого бытия. Мы знаем, что кантовская трансцендентальная философия ограничивает разум, чтобы дать место вере. Именно там прячутся проблемы свободы, Бога и бессмертия человеческой души. Бердяев был бы по существу прав в своем протесте против кантианства и позитивизма, если бы он показал, как расширить границы философии, чтобы она могла вместить в себя указанные проблемы и решить их. Но Бердяев идет, по существу, тем же путем, что и Кант, решая эти проблемы не за счет философии, а за счет веры. «В конце концов, - пишет он, - власть гносеологии есть порождение скепсиса. Живая и сильная вера исключает возможность болезненной рефлексии, а следовательно, и разъедающей волю гносеологии. Вечно рефлектирующая гносеология есть безволие, и воля должна положить этому предел» .

Как говорил Достоевский, «рефлексия заела». Чисто рассудочная рефлексия действительно лишает человека воли к действию, через которое и осуществляется свобода. Но если «рефлексия» не дает никаких оснований для свободного решения, то это не значит, что надо отбросить всякую «рефлексию» и действовать, как бог на душу положит. Именно до полного умопомрачения и доводит свою «философию» Бердяев.

Бердяева часто называют «философом свободы». Но он ни разу, даже ради приличия, не сказал о свободе народа, вообще - о свободе кого бы то ни было, хотя бы негров в Америке или евреев в России. Создается впечатление, что у Бердяева все время речь идет о его собственной свободе. Но что есть свобода?

Исторически известны два понимания свободы: свобода как произвол и свобода как познанная необходимость. Против второго Бердяев возражает самым решительным образом. Но тогда свобода оказывается произволом. Бердяев здесь повторяет ход мысли Шопенгауэра: если свобода - произвол, то она не подчиняется никакому основанию. И Бердяев, вслед за Шопенгауэром, подменяет принцип достаточного основания «принципом достаточного желания», как назвал его американский философ Марвин Фарбер, имея в виду принцип любого верования.

Даже Богу, согласно Бердяеву, предшествует некая творческая сила, которую он, вслед за немецким мистиком Беме, определяет как Ungrund. У В. Соловьева аналогичное мэоническое начало заключено в самом Боге и носит безличный характер. Бердяева часто именуют персоналистом. И он оправдывает это определение в характеристике Ungrund как некой силы, деятельность которой сопоставима с личной (персональной) свободой. Но это свобода скорее негативная, которая не терпит каких-либо ограничений. Именно такая негативная сила стоит за спиной Создателя. И именно в этом направлении «развивает» философию Соловьева в условиях «серебряного века» религиозный философ Бердяев.

Нельзя соединить две несовместные вещи: христианское смирение и ницшеанское богоборчество. И что касается самого Бердяева, то в его характере нет даже намека на смирение. Многие исследователи творчества Бердяева отмечают его почти сатанинскую гордость. Однако тут все надо понимать по Фрейду. Ведь воспевая свободу, Бердяев отказывает в самостоятельности народу.

При всем пафосе свободы, который питает Бердяев, человек не может стать свободным сам. «Свобода, - пишет он, - должна быть возвращена человечеству и миру актом божественной благодати, вмешательством самого Бога в судьбы мировой истории. Промысел Божий и откровение Божие в мире - не насилие над человечеством, а освобождение человечества от рабства у зла, возвращение утерянной свободы... В высшем смысле свободна лишь человеческая природа, соединенная с божеской и обожествившая себя. Может ли дитя смерти спастись и спасти мир собственными силами?»

Человек бессилен сам себя освободить. Поэтому он должен молиться, ждать и надеяться. Но народ устал ждать и надеяться. И когда он сам попытался освободить себя, Бердяев, надо сказать, очень обиделся и окончательно перешел на антидемократические позиции. Когда русский народ умирал под немецкими снарядами в окопах Первой мировой войны, не имея возможности отвечать немецкой артиллерии, потому что снарядов не подвезли, Бердяев призывал этот самый несчастный народ к творчеству свободы. Бюрократическая государственность, писал он в годы войны, рождается из анархизма. Но и анархизм порождается бюрократической государственностью. «Из этого безвыходного круга, - утверждает Бердяев, - есть только один выход: раскрытие внутри самой России, в ее духовной глубине мужественного, личного, овладение собственной национальной стихией, имманентное пробуждение мужественного сознания. И я хочу верить, что нынешняя мировая война выведет Россию из этого безвыходного круга, пробудит в ней мужественный дух, установит внутреннее должное отношение европейского востока и европейского запада» .

В общем, Бердяев в годы мировой войны явно разделяет империалистические притязания российских верхов. Мало того, в войне он видит средство «канализации» недовольства низов. Что же касается отмеченного периода, то именно в эти годы выходит еще одна работа Бердяева, которая примыкает к «Философии свободы». Полное название этой работы - «Смысл творчества. Опыт оправдания человека».

1.2. Смысл творчества

В «Философии свободы» Бердяев доказывает, - вернее, уверяет - что философия ни в коем случае не наука. Здесь же он «объясняет», чем философия должна быть: она должна быть эротикой. «Философское познание, - пишет Бердяев, - невозможно без Эроса. Пафос философии - эротический пафос. Философия потому есть искусство, а не наука, что она предполагает Эрос, любовь избирающую. Философия - эротическое искусство»

Философия, по его мнению, есть свободное творчество. И она в этом отношении - полная противоположность науке. Поэтому критика науки и связанной с ней техники занимает особое место в творчестве Бердяева.

Творчество, по Бердяеву, безусловно. Оно есть созидание из ничего. И поэтому оно тождественно по своей внутренней природе божественному сотворению мира из ничего. Творчество - чудо! И поскольку необузданная творческая фантазия проявляется более всего в мифологии, то последняя и оказывается у Бердяева эталоном и идеалом творчества, к которому должна стремиться философия. Бердяев принципиально против применения в философии основного метода науки - доказательства. «Доказательство, - подчеркивает он, - есть необходимость в дискурсивном мышлении - приспособление к необходимости в мировой данности. В доказательстве нет прорыва творческого акта. Вечное требование доказательств - требование пониженного духовного общения, при котором все ощущается как необходимость, а не как свобода»

В общем, как понимается свобода, так понимается и творчество. Гете говорил, что творческий гений есть талант, зажатый в тиски необходимости. Именно острое ощущение необходимости - должно быть только так, а не иначе - делает продукт творчества истинным произведением искусства. Не произвол, а свободное следование необходимости, с точки зрения философской классики, есть истинное творчество. Но Бердяев думает иначе и провозглашает: долой всякую необходимость. Однако он непоследователен и потому критикует модернистское искусство как раз за произвол.

В ответ на такую критику модернизма художник мог бы сказать Бердяеву, что ему так хочется, вот и все. Произвол потому и произвол, что он не имеет под собой никакого разумного основания. А потому все тирады Бердяева в адрес модернистов подобны той морали, которую читает повар коту Ваське в известной басне Ивана Крылова. Произвол есть по сути проявление естественно-природной необходимости. В соответствии с такой необходимостью кот Васька и уплетал цыпленка. Кот по своей кошачьей природе должен есть цыпленка.

У Бердяева выходит, что творчество модернистов в идеале подобно естественно-природной неуправляемой стихии. А потому, сводя свободу к произволу, он, по сути, оправдывает модернистское «творчество». Ведь для произвола есть только один «резон»: моя левая нога так хочет. И потому «живописцу», который изображает человека с тремя глазами на затылке, возразить нечего, как и коту Ваське. И надо сказать, что Бердяев здесь ничего и не возражает, а выражает моральное и эстетическое неприятие данного факта, которое в обычном случае оснований и не требует.

Но все это возможно только в случае, если мы не претендуем на философско-теоретический анализ. А Бердяев в этом вопросе, как и во многих других, противоречив. С одной стороны, он философствует, а с другой стороны - его философия не может быть инструментом теоретического анализа, а она, как выражается Бердяев, является «эротическим искусством».

В философии Бердяев критикует «рационалистов и позитивистов», отождествляя тех и других по существу их взглядов. Но это очень серьезное заблуждение. Позитивизмом, наравне с Шопенгауэром, Киркегором и Ницше, открывается неклассическая и иррационалистическая философия. Бердяев иногда называет ее «модернистской философией». И это вполне законно и удачно, ибо она соответствует тому этапу развития европейской культуры, который называется «модернизмом».

«Рационализм» позитивистов - это очень узкий, рассудочный и инструменталистский рационализм, который мог быть и оставаться таковым только за счет того, что он оставлял за скобками все традиционные классические философские вопросы, и прежде всего, основной вопрос всякой философии - об отношении идеального и материального, духа и природы.

В трактовке Бердяевым творческой мощи человека явно сказывается ницшеанское влияние. Но Бердяев не хочет следовать за Ницше, потому что так можно дойти до открытого богоборчества и антихристианства. Он хочет примирить ницшеанство с христианством за счет модернизации последнего. Бердяев приписывает христианскому богу замыслы и помыслы, которые не прописаны ни в каких книгах. «Бог, - заявляет, например, Бердяев, - премудро сокрыл от человека свою волю о том, что человек призван быть свободным и дерзновенным творцом, и от себя сокрыл то, что сотворит человек в своем свободном дерзновении».

Бердяев заявляет: христианство не догма, а руководство к действию. «...Новозаветное христианство, - пишет он, - не есть полная и завершенная истина. Новозаветная, евангельская истина, - есть лишь часть христологической истины, обращенная к искуплению и спасению, - в ней нельзя искать прямого оправдания творческих целей человека.

А дальше у Бердяева начинается именно «творческое развитие» христианства. И это развитие идет в направлении пантеизма в духе Николая Кузанского с его пониманием человека как «микрокосма». Вся божественная сущность, с этой точки зрения, воплощена в мире и в человеке. Но к этому у Бердяева добавляется своеобразный историзм: божественная сущность человека раскрывается самому человеку в историческом процессе самопознания. Через этот процесс и происходит слияние божеского и человеческого. А посредствующим звеном здесь оказывается церковь. «Церковь, - пишет Бердяев, - душа мира, и лишь в премудрой душе мира оба Космоса - малый и большой - брачно сливаются в познании».

Но такое самораскрытие божественной сущности человека не есть просто познание того, что есть. Оно предполагает творческое созидание нового мира, где и небо и земля будут другими. В этом и состоит суть и назначение творчества. И для такого дела не годится обычная наука и «гносеология», потому что это сугубо формальные и нетворческие вещи, как не годится для этого и православное сознание.

Но кроме науки, философии и религии есть еще одна форма культуры и творчества - искусство. И Бердяев уделяет ему достаточно много внимания, проявляя при этом не только великолепную осведомленность, но и безупречный вкус. Первое, что он отмечает здесь, конечно, кризис современного ему искусства, который является составной частью общего кризиса культуры вообще.

Как и Ницше, Бердяев усматривает в кризисе современной культуры не признак конца определенной исторической формы культуры, а конца культуры вообще. Вся существовавшая и существующая культура есть болезнь. А потому новый мир, который появится в результате творческого преображения мира и человека, не будет знать вообще никакой культуры. То же самое касается и искусства. В результате преображения оно должно стать теургическим творчеством. И здесь Бердяев повторяет формулу В. Соловьева: «Искусство переливается в теургию, философия - в теософию, общественность - в теократию».

Если подвести итог обсуждению темы творчества у Бердяева, то суть и назначение творчества - в созидании Нового Мира. Что же касается природы творчества и его законов, то здесь ответ Бердяева везде и всюду один и тот же: тайна сия великая есть. Это человеческому уму непостижимо. И тем не менее, без природы творчества нельзя понять его понимание сущности человека. А потому тема творчества у Бердяева закономерно переходит в тему человека, в проблему антропологии.
1.3. Антропология - персонализм - экзистенциализм

Бердяева можно считать основоположником христианской антропологии. Подступаясь в работе «О назначении человека» вплотную к проблеме человека, Бердяев ссылается на Макса Шелера, который писал, что ни в какой период истории человек не был так проблематичен, как в настоящее время. «Это значит, - заявляет Бердяев, - что наступило время для философской антропологии, которой до сих пор не существовало» .

Что значит, антропологии «не существовало»?

Ответ на этот вопрос один-единственный: философская антропология XX века - это действительно в определенном смысле нечто новое. Это попытка сконструировать человека из распавшихся его частей, когда исторически произошло его «распыление». Причем философская антропология воспринимает это распадение как факт и исходит из него как из непреложной данности. И это вместо того, чтобы проследить исторический процесс распада человека и понять сам процесс отчуждения человеческой сущности.

И здесь неважно, рассматривается ли человек в качестве природного существа, как это было у Фейербаха, или в качестве венца божественного творения, как у Бердяева. Главное, что сущность человека остается неизменной, и в этом суть философской антропологии. Таким образом, и философской антропологии, и всей философии жизни чужд историзм в понимании человека. Историзм они отождествляют с релятивизмом, противопоставляя ему точку зрения абсолюта. Именно в этом пункте они расходятся с Марксом и его пониманием человека, которое часто тоже именуют «антропологией». Хотя у Маркса понимание человека как раз историческое.

Материалистическая антропология Фейербаха, хотя по сути и была дуалистической, но сознательно Фейербах стремился к материалистическому монизму. Поэтому, если обозначать общую позицию Бердяева относительно антропологии, то в ней, можно сказать, представлен вывернутый наизнанку основной принцип антропологии Л.Фейербаха, который, по мнению Бердяева, был «религиозным атеистом и страстным глашатаем религии человечества» . Фейербах считал, что сущность религии есть отчуждение человеческой сущности. Значит, сущность религии коренится в антропологической природе человека. У Бердяева наоборот: антропологическая сущность человека коренится в религии.

«Антропологизм Л. Фейербаха и позитивизм О. Конта, - подчеркивает Бердяев, - философские вершины гуманистического сознания». При этом Бердяев прекрасно понимает, что гуманизм и теизм - вещи несовместные. Гуманизм родился в эпоху Возрождения из ограничения теизма в форме пантеизма. Гуманизм XIX века связан с атеизмом. Поэтому Бердяев против гуманизма: «Гуманизм отверг сыновность человека - отказался от его происхождения; отверг свободу человека и вину его - отказался от достоинства человека».

Последнее, а именно то, что гуманизм отверг свободу и достоинство человека, фактически и по существу неверно. Здесь достаточно вспомнить «Речь о достоинстве человека» известного гуманиста Пико делла Мирандолы. А если уж говорить по сути, то гуманизм состоял только в том, что все атрибуты Бога - свобода, творчество, сила, ум и прочее - были приписаны человеку. Здесь стоит еще добавить, что вместе с гуманизмом Бердяев закономерно отрицает также демократию и социализм.

По Бердяеву, человека нельзя понять из того, что «ниже его», а можно понять лишь из того, что «выше его». Иначе говоря, человека невозможно понять из природы, а можно понять только из Бога. «Человек, - пишет он, - есть принципиальная новизна в природе. Проблема человека совершенно неразрешима, если его рассматривать из природы и лишь в соотношении с природой. Понять человека можно лишь в его отношении к Богу». Поэтому и антропология, по Бердяеву, по существу, является не философской, а религиозной. «Антропология христианская, - пишет он, - учит о том, что человек есть существо, сотворенное Богом и носящее в себе образ и подобие Божье, что человек есть существо свободное и в своей свободе отпавшее от Бога и что, как существо падшее и греховное, он получает от Бога благодать, возрождающую и спасающую. Есть оттенки, различающие антропологию католическую, протестантскую и православную».

Бердяев исходит из того, что христианство еще не раскрыло тайну божественной природы человека. Бердяев, по существу, претендует на роль такого «антрополога», который призван раскрыть христологическую истину человека и развить христианскую антропологию в направлении реабилитации человека. Он хочет освободить человека от обвинения в низости, греховности и порочности его природы. И в этой связи Бердяев поднимает вопрос о «метафизике» пола. Он хочет доказать, что человеку иметь пол совсем не грешно.

В своей антропологии Бердяев отталкивается от классификации типов антропологических учений у своего берлинского друга М. Шелера. Это: 1) еврейскохристианский, творение человека Богом и грехопадение; 2) антично-греческий, человек, как носитель разума; 3) естественно-научный человек, как продукт эволюции животного мира; 4) теория декаданса, возникновение сознания, разума, духа как биологический упадок, ослабление жизни. Бердяев замечает, что классификация Шелера неполная. «Есть, - пишет он, - еще самое распространенное в современной Европе антропологическое учение - понимание человека как существа социального, как продукта общества, а также как изобретателя орудий (homo faber)».

Это и есть то «третье» в понимании сущности человека, которое дано. Это марксистское учение о социальной сущности человека. Сущность человека, как учил Маркс, не есть абстракт, принадлежащий каждому отдельному индивиду, а в своей действительности она есть ансамбль всех общественных отношений. Но Бердяев не может принять это учение по двум причинам. Во-первых, это учение, как будто бы исключает человеческую личность. Во-вторых, если сущность человека заключается в другом человеке, то тогда не нужен, как показал Фейербах, Бог. Тогда Богом оказывается один человек для другого человека. Естественно, что Бердяев не может принять и этого. В результате, он пытается найти свое собственное решение проблемы соотношения индивидуального и коллективного в человеке.

Бердяев принадлежит к той традиции в русской философии, которая резко выступала против индивидуализма, именовавшегося, как правило, западным или мещанским. Но и социалистического, тем более коммунистического коллективизма он принять также не может. Решение, которое предлагает Бердяев, выражается понятием персонализма. «Моя философия, - заявляет Бердяев, - резко персоналистическая, и по ставшей модной ныне терминологии ее можно назвать экзистенциальной». Но что такое «персоналистическая» философия и «персонализм»?

Бердяев исходит из существенного различия двух вещей: индивидуализма и персонализма. Первый связан с индивидом, второй - с персоной, т. е. личностью. И следовательно, прежде всего, нужно различать индивида и личность. «Индивидуум, - пишет Бердяев, - есть категория натуралистически- биологическая. Личность же есть категория религиозно-духовная. Индивидуум, как правильно замечает Бердяев, уместно соотносить с родом. Индивид биологически рождается. Личность же не рождается, она творится Богом».

Бог в данном случае оказывается у Бердяева на том самом месте, где в марксизме помещалось общество. В марксизме личность производна от общества, у Бердяева - от Бога. В центре всего помещается личность. «Центр нравственной жизни в личности, а не в общностях, - пишет он. - Личность есть ценность, стоящая выше государства, нации, человеческого рода, природы, и она, в сущности, не входит в этот ряд».

Когда личность ставит себя выше общества и государства, что бы мы там ни говорили о достоинстве и неповторимости личности, это все-таки самый настоящий индивидуализм. Вот этого-то Бердяев и не замечает. Он не замечает, что культ личности оборачивается у него культом собственной личности. Человек может пожертвовать собой, своей личностью ради других, ради общества, ради нации, ради государства, но может ли он пожертвовать другими личностями? Ведь если личность ставит другие личности выше себя, то она не может не ставить выше себя «общность». Бердяев со своим «персонализмом» хочет уйти от крайностей, но скатывается все-таки к индивидуализму.

«Персонализм» Бердяева - просто эвфемизм для того, что называется индивидуализмом. И это по-своему понимает Зеньковский, уточняя по поводу Бердяева, что его «персонализм обособляет, а не соединяет людей». Не спасает здесь Бердяева и вводимое им понятие «коммюнотарность», заменяющее слово «общность». У Бердяева здесь имеется в виду только общность и общение в мистическом опыте. Бердяев избегает простого, обыденного человеческого общения. «Страх перед обыденщиной, - как справедливо замечает Зеньковский, - делает, мнимым «творческое» социальное общение. Персонализм у Бердяева, таким образом, становится самозамыканием, боится всяческого прикосновения к миру, чтобы не растерять «взлетов духа», т. е. фактически превращается в метафизический плюрализм и солипсизм».

«... Русские, - пишет Бердяев, - коммюнотарны, но не социализированы в западном смысле, т. е. не признают примата общества над человеком». Но как раз русские-то и признают примат общества над «человеком», но примат «общества», «мира», а не общества в смысле буржуазного или гражданского общества. Бердяев далек от исторического понимания общественных форм. И уроки марксизма прошли для него здесь фактически даром.

Построить на этом этику, не только кантовскую, но и христианскую, просто невозможно. Если личность «первична», а общество «вторично», то Я по отношению к Ты, и Я - цель, а Ты - только средство. Поэтому Бердяев, как очень верно заметила П. П. Гайденко, «пишет не только свое - о чем бы он ни говорил, он пишет о себе».

Бердяев пытается обосновать индивидуальную нравственность, что явный нонсенс, потому что нравственность - это прежде всего отношение человека к другому человеку, а потому и к самому себе. «Этика, - пишет Бердяев, - не только связана с социологией, но и подавлена социологией. В соотношениях этики и социологии отражается мировая подавленность жизни социальностью, социальной дисциплиной и социальными нормами. Террор социальности, власть общества царят над человеком почти во всю его историю и восходят к первобытному коллективизму».

Восставая против общественности, усматривая в ней как таковой подавление человеческой свободы и личности, Бердяев пользуется тем предлогом, что позитивистская социология действительно абстрагируется от свободы, от духовности, от индивидуальности, отрицает ее. Но позитивистская социальность - это особая социальность. Это только та социальность, которая характерна для современного гражданского общества. Это только тот логический срез социальной действительности, где общество нас определяет и принуждает. Мы определяем и свободно созидаем общественную реальность в истории, от которой позитивистская социология абстрагируется.

Всякая социальность, по Бердяеву, отрицает личность.

В общем, логика у Бердяева такая: пускай погибнет мир, а мне чаю пить. Однако он тут же оговаривается: «Отсюда, конечно, не следует, что не нужно бороться за осуществление социальной правды». Почему же «не следует»? Как раз следует: если совершенный социальный строй ведет к полному и окончательному порабощению человека, то во имя высшей человеческой ценности - свободы - бороться за него ни в коем случае не надо.

Так надо или не надо? И как только мы склонились к тому, что как будто бы надо, Бердяев снова сбивает нас с толку своей диалектикой. «Но социальная правда, - заявляет он нам, - немыслима без правды духовной, без духовного перерождения и возрождения. Для нравственного сознания всегда существует неизбывный трагический конфликт между личностью и обществом, между личностью и семьей, между личностью и государством, между личностью и личностью. И всегда происходит трагическое столкновение морали личной и морали социальной. Религиозная ценность сталкивается с ценностью государственной и национальной...».

Мы уже говорили, что Бердяев стремится отмежеваться от «буржуазного» индивидуализма и именно для этого вводит понятие «персонализм». «Психологический индивидуализм, - пишет он, - менее всего означает торжество личности и персонализма. Совершенное разложение личности, т. е. единства и цельности «я», мы видим в творчестве Пруста. «Я» разлагается на элементы, ощущения и мысли, образ и подобие Божье погибает, все погружается в душевную паутину. Личность, - утверждает Бердяев, - по существу, предполагает другого и другое, но не «не я», что есть отрицательная граница, а другую личность. Личность невозможна без любви и жертвы, без выхода к другому, другу, любимому. Закупоренная в себе личность разрушается. Личность не есть абсолютное».

II. Заключение
Таким образом, взгляд Бердяева на проблему свободы человеческой личности мне представляется следующим. Личность - это ноуменальный центр мироздания, обнаруживаемый через выявление бесконечности и всеобъемлимости духа конкретного человека. Даже трансцендентное открывается в духе и через дух личности. Однако присущая ей свобода двойственна: она дана человеку и от Бога как просветленная свобода к добру, истине, красоте, вечности и от Божественного “ничто”, которое заключает в себе возможность зла и отпадение от Бога.

III. Список используемой литературы

Николай Александрович Бердяев- наиболее известный в мире русский религиозный философ XX в. Проблемы философской антропологии, т.е. проблема назначения, оправдания и творчества человека находилась в центре интересов Н.А. Бердяева. Бердяев обращается к личности, а не к абстрактному человеку как представителю рода. Личность он воспринимает как категорию духовно-религиозную. Личность не является частью чего бы то ни было: она есть единое целое, она соотносительна Богу, обществу и природе. Но духовная основа личности не зависит от природы и общества и не определяется ими. Главная характеристика личности – это ее свобода. Способность к свободе имманентна человеку, ибо он – образ и подобие творца. Эта свобода есть творчество. Только творчество может выступать мерой богоподобия человека.

«Тайна творчества есть тайна свободы. Понять творческий акт это значит признать его неизъяснимость и безосновательность». Творческая сущность человека, объединяющая его с Богом, заставляющая двигаться к свободе, связана с соборным качеством. Соборность есть единство любви к Богу и друг другу.

Н.А. Бердяев первым представил в Европе XX в. версию христианского экзистенциализма. Он был уверен, что христианство антропоцентрично, так как «только христианство учит, что Бог стал человеком. Пропасть между Богом и человеком была преодолена. Воссоединение человека с Богом разрешает конфликты человека. Как существо творческое человек может реализовать свою экзистенциальную свободу – принять духовные ценности и жить ими.

Мировоззрение Бердяева представляет собой персоналистическую разновидность экзистенциальной философии, т. е. философии человеческого существования. Проблемы личности, свободы и творчества, смысла жизни и смерти всегда были в центре его философских размышлений. По Бердяеву, «личность вообще первичнее бытия», бытие - воплощение причинности, необходимости, пассивности, дух - начало свободное, активное, творческое. Личность прежде всего категория религиозного сознания, и поэтому проявление человеческой сущности, ее уникальности и неповторимости может быть понято лишь в ее отношении к Богу.

Центральная категория бердяевского философствования - понятие свободы. Свобода истолковывается им не как врожденная, природная или социальная способность человека, а как первичная и фундаментальная реальность, проникающая во все сферы бытия - космос, общество и самого человека. Свобода первична, беспредпосылочна и безосновна. Для объяснения ее сущности Бердяев использует понятие Ungrund (безосновность, бездна), принадлежащее немецкому мистику XVII в. Ungrund - это состояние бездны, «добытийственности», «ничто», которое уже обладает свободой.

Религиозный персонализм дополнен у Бердяева учением о «коммюнотарности» - метафизической и мистической разновидности коллективизма, выработанной, по его мнению, русской народной жизнью и философской мыслью, начиная со славянофилов. «Коммюнотарность» противопоставляется созданной теории и практике индивидуализма, современной дегуманизированной машинной цивилизации Запада.

Философия истории Бердяева проникнута мотивами эсхатологии. Рассматривая три типа времени (космическое, историческое и экзистенциальное, или метаисторическое), он озабочен предсказанием того, как «метаистория входит в историю», обоснованием приближения конца истории. Эти мотивы особенно сильно проявились в его последних работах.

Философия: Учебник для вузов Миронов Владимир Васильевич

1. Экзистенциальный персонализм Н. А. Бердяева

Николай Александрович Бердяев (1874-1948) – наиболее известный в мире русский религиозный философ XX в. В эмиграции им были написаны книги, принесшие ему мировую известность: «Новое средневековье. Размышление о судьбе России и Европы» (1924); «О назначении человека. Опыт парадоксальной этики» (1931); «О рабстве и свободе человека. Опыт персоналистической философии» (1939); «Истоки и смысл русского коммунизма» (1937); «Русская идея» (1946) и др. В 1947 г. ему было присуждено звание почетного доктора Кембриджского университета (до него этой чести были удостоены два других великих деятеля русской культуры – И. С. Тургенев и П. И. Чайковский). Мировоззрение Бердяева представляет собой персоналистическую разновидность экзистенциальной философии, т. е. философии человеческого существования. Проблемы личности, свободы и творчества, смысла жизни и смерти всегда были в центре его философских размышлений. По Бердяеву, «личность вообще первичнее бытия», бытие – воплощение причинности, необходимости, пассивности, дух – начало свободное, активное, творческое. Личность прежде всего категория религиозного сознания, и поэтому проявление человеческой сущности, ее уникальности и неповторимости может быть понято лишь в ее отношении к Богу.

Центральная категория бердяевского философствования – понятие свободы. Свобода истолковывается им не как врожденная, природная или социальная способность человека, а как первичная и фундаментальная реальность, проникающая во все сферы бытия – космос, общество и самого человека. Свобода первична, беспредпосылочна и безосновна. Для объяснения ее сущности Бердяев использует понятие Ungrund (безосновность, бездна), принадлежащее немецкому мистику XVII в. Якобу Бёме, истолковывая его, однако, по-своему. Бёме учил об Ungrund как о «темном начале» Бога, объясняющем муки мира, происхождение зла. Бердяев настаивает на том, что Ungrund – это состояние бездны, «добытийственности», «ничто», которое уже обладает свободой. Оно предшествует Богу, связано с Богом. Бог, в свою очередь, из добытийственной свободы творит мир и человека, обладающего свободой и потому принципиально равного Богу в творчестве и независимого от него.

По Бердяеву, человек как носитель первоначальной свободы есть носитель новизны, прибавления бытия, реальности, добра или зла. Свобода человека заключена именно в творчестве добра и зла, а вовсе не в выборе между ними. Поскольку человек рожден из добытийственнои свободы и сам обладает свободой (в этом он равен Богу), то задача философа заключается в том, чтобы обосновать не теодицею (оправдание бытия Бога), а антроподицею (оправдание человека). Для Бердяева «искание смысла первичнее искания спасения». Поэтому его христианские представления существуют в непременном окружении и сопряжении с философским персонализмом.

Религиозный персонализм дополнен у Бердяева учением о «коммюнотарности» – метафизической и мистической разновидности коллективизма, выработанной, по его мнению, русской народной жизнью и философской мыслью, начиная со славянофилов. «Коммюнотарность» противопоставляется созданной теории и практике индивидуализма, современной дегуманизированной машинной цивилизации Запада.

Труды Бердяева содержали критику социалистических преобразований в Советской России. Однако он одновременно выступал и в качестве критика капитализма и буржуазного общества. Гуманизм как продукт западной цивилизации, считал Бердяев, завершил полный цикл своего развития и перерос в свою противоположность. Современный гуманизм клонится к «царству Антихриста», доказательством чего являются бесчеловечные события XX в. – мировые войны, революции, социальные конфликты.

Важно отметить, что за рубежом Бердяев выступал как патриот, представитель русской культуры, противник различных форм русофобии. Его перу принадлежат глубокие исследования, посвященные А. С. Хомякову, К. Н. Леонтьеву, Ф. М. Достоевскому.

Из книги Манифест персонализма автора Мунье Эмманюэль

II. Что такое персонализм?

Из книги Введение в философию автора Фролов Иван

Персонализм Mourner E. Personnahsme Pans, 1949.Перевод И. С.

Из книги Учение о перевоплощении [Интуитивизм] автора Лосский Николай Онуфриевич

II. Персонализм и революция XX века Поскольку в персонализме мышление и деятельность взаимосвязаны, от него ждут, чтобы он не только определил методы и общие перспективы действия, но и четко наметил линию поведения. Персонализм, довольствующийся лишь умозрительными

Из книги Чувственная, интеллектуальная и мистическая интуиция автора Лосский Николай Онуфриевич

6. Персонализм Персонализм как философское направление, для которого человек является в первую очередь действующей личностью, а не просто абстрактным мыслящим субъектом, возникает, формируется в XX веке. Среди социально значимых причин его появления историки философии

Из книги Начала и концы автора Шестов Лев Исаакович

Глава первая ИЕРАРХИЧЕСКИЙ ПЕРСОНАЛИЗМ 1. Персонализм Мировоззрение, из которого я исхожу, разрабатывая учение о перевоплощении, можно назвать словом персонализм. Согласно этому учению, весь мир состоит из личностей (persona), действительных или потенциальных (возможных).

Из книги Итоги тысячелетнего развития, кн. I-II автора Лосев Алексей Федорович

1. Персонализм Мировоззрение, из которого я исхожу, разрабатывая учение о перевоплощении, можно назвать словом персонализм. Согласно этому учению, весь мир состоит из личностей (persona), действительных или потенциальных (возможных). Под словом «потенциальная личность»

Из книги Философия. Шпаргалки автора Малышкина Мария Викторовна

ИЕРАРХИЧЕСКИЙ ПЕРСОНАЛИЗМ Н. О. ЛОССКОГО Характерной особенностью русской религиозной философии конца XIX – XX веков является поворот к метафизике. В этом отношении она в известном смысле опередила аналогичный поворот к онтологии, осуществленный в европейской философии

Из книги Русская идея: иное видение человека автора Шпидлик Томас

Из книги Философия: конспект лекций автора Шевчук Денис Александрович

2. Персонализм абсолютный и натуралистический а) Если идти по всем основным герметическим категориям сверху вниз, то прежде всего мы встречаемся с такой решительной непознаваемостью и сверхразумностью божества, которую можно сравнить только с неоплатоническим учением

Из книги Феноменологическая психиатрия и экзистенциальный анализ. История, мыслители, проблемы автора Власова Ольга Викторовна

3. Натуралистический персонализм Из всего предыдущего ясно, что онтологическим коррелятом учения о пневме мог быть у гностиков только персонализм, то есть учение об абсолютной личности, но персонализм, как мы сказали, сниженного, лишь атрибутивного и пневматического,

Из книги Бытие и ничто. Опыт феноменологической онтологии автора Сартр Жан-Поль

88. Философия Н. А. Бердяева Н. А. Бердяев (1874–1948) – русский философ, значительная часть мировоззренческой эволюции которого проходила в рамках религиозного экзистенциализма.Н. А. Бердяев осуществил попытку создать объективно-идеалистическую «свободную христианскую

Из книги Русское богословие в европейском контексте. С. Н. Булгаков и западная религиозно-философская мысль автора Коллектив авторов

Из книги автора

6. Персонализм Персонализм (от латинского – личность) – теистическое направление современной философии. Само название свидетельствует о признании личности первичной творческой реальностью и высшей духовной ценностью. Мир, в котором живет и действует личность, есть

Из книги автора

Экзистенциальный анализ Общие работы 1. Beistegui M. de. Existential Philosophy and Psychotherapie // The New Heidegger. London; New York: Continuum, 2005. P. 187–190.2. Bertocci P. A. Existential Phenomenology and Psychoanalysis // Review of Metaphysics. 1956. Vol. 18. № 4. P. 690–710.3. Cannon B. Sartre and Psychoanalysis: An Existentialist Challenge to Clinical Metatheory Lawrence, Kan.: University Press of Kansas, 1991. – 397 p.4. Cohn H. W

Из книги автора

1. Экзистенциальный психоанализ Если истинно, что человеческая реальность, как мы пытались установить, объявляет о себе и определяется целями, которые она преследует, то становится неизбежным исследование этих целей и их классификация. В предшествующей главе мы

Взгляды Н.А. Бердяева отличаются обращенностью к человеку, свободе и творчеству, тем, что он тесно связывал философию с человеческим существованием, поисками смысла жизни, с нравственным возвышением человека .
Для человеческого существования характерно, считал Бердяев, прежде всего чувство одиночества. Согласно Бердяеву, человек одинок и в этом остром и мучительном чувстве переживает свою личность, свою особенность, свою единственность, неповторимость, свое несходство ни с кем и ни с чем на свете. Все ему кажется чужим и чуждым. Мир и люди для него – объекты. «Объективированный мир никогда не выводит меня из одиночества». Незащищенность человеческого бытия, покинутость человека в мире имеют, по Бердяеву, глубокие причины, коренящиеся в его изначальной зависимости от объективированной среды.
Задачей философии он считал преодоление несовершенства человеческого бытия, освобождение от тоски и скуки «жизни».
Дух «первичен» (по отношению к вещам) и «приоритетен» (по своей значимости для человека) в сравнении с материальным миром. Бердяев подчеркивал аксиологическое, ценностное существо духовности. «В человеке есть духовное начало, как трансцендентное в отношении к миру, т.е. превышающее мир... Сознание и самосознание связаны с духом. Сознание не есть лишь психологическое понятие, в нем есть конструирующий его духовный элемент. И потому только возможен переход от сознания к сверхсознанию. Дух есть действие сверхсознания в сознании. Духу принадлежит примат над бытием». Дух обладает активностью, творчеством, «огненностью», свободой. «Субъект не творит мир, но он призван к творчеству в мире. Реальность в подлинном экзистенциальном смысле не творится в познании, но познание есть творческий акт. Действительность в объекте зависит от познания субъекта, познание же зависит от действительности в самом субъекте, от характера его существования. Познаваемая действительность меняется от экзистенциального качества человека и от отношений человека к человеку, то есть познание носит социальный характер» .
Дух есть божественный элемент в человеке. Дух означает постоянное трансцендирование в человеческой жизни. Дух есть человечность, любовь, добро, красота. Вместе с тем дух иррационален, внерационален и сверхрационален.
Ум Бердяева был всецело поглощен экзистенциальным интересом к человеку. Однако его волновала не столько трагедия человеческого существования, сколько свобода человеческого творчества, он вдохновлялся не сопереживанием, а антроподицеей – оправданием человека в творчестве и через творчество.
Антроподицея, согласно Бердяеву, это «третье антропологическое откровение», возвещающее о наступлении «творческой религиозной эпохи».
Но третьего откровения нельзя ждать, его должен совершить сам человек; это будет делом его свободы и творчества. Творчество не оправдывается и не допускается религией, а само является религией. Его цель – искание смысла, который всегда находится за пределами мировой данности; творчество означает «возможность прорыва к смыслу через бессмыслицу». Смысл есть ценность, и потому ценностно окрашено всякое творческое стремление. Творчество создает особый мир, оно «продолжает дело творения», уподобляет человека Богу-Творцу.
Творчество есть объективация способности творения: все объекты порождаются субъектами. В религиозном плане объективация тождественна акту грехопадения – отчуждения человека от Бога, сопровождающегося отчуждением от природы и подпаданием субъекта в зависимость от мира объектов. Осознание первичности духа как творческой реальности составляет задачу философии.
Бердяев называл человека «экзистенциальным центром» мира, наделенным «страшной и последней» свободой.
Бердяев вводит в свою концепцию понятие «объективация», родственное терминам «опредмечивание» и «отчуждение». Мир объективации – мир явлений. Объективация есть отчуждение и разобщение.
Бердяев рассматривает различные формы объективированного мира. Так, техника – этот продукт человеческого духа, вызвавший мощные силы природы и заставивший их служить человеку, – очевидным образом превращает тело человека в средство, в инструмент, в техническую функцию.
Духовность выступает, по Бердяеву, подлинной (и в этом смысле «первичной») реальностью для человека. По отношению к ней мир объективированный есть мир символов, т.е. «не вполне еще реальность».
Но человечество пока еще не потеряло возможности спасти духовность и свое будущее. Духовный реализм раскрывается в творчестве, свободе, любви. Новая духовность будет подлинным реализмом – реализмом свободы, активности и творчества, реализмом любви и милосердия, изменения и преображения мира. Бог нуждается не в истязаниях людей, не в страхе и приниженности человека, а в его возвышении. Необходим выход личности за пределы собственной ограниченности и самопоглощенности. Только преодоление эгоцентризма в человеке реализует личность. Духовность не может быть исключительным направлением энергии человека на самого себя, она направляет ее на других людей, на общество и мир.
Человек пытается преодолеть одиночество на путях познания, в любви и дружбе, в жизни социальной, моральных актах, искусстве и т.п. Но при этом должна быть достигнута полнота воплощения духовности в творческой деятельности человека. Дух должен овладеть природой и обществом.
Бердяев считал, что проблемы человеческого существования должны быть центральными в философии; лишь под углом зрения существования человека, его судьбы можно правильно понять и мир, в котором он живет. В этом отношении философия антропологична и антропоцентрична.
Задача человека, по Бердяеву, состоит в том, чтобы освободить свой дух из этого плена, «выйти из рабства в свободу», из вражды «мира» в «космическую любовь». Это возможно лишь благодаря творчеству, способностью к которому одарен человек, поскольку природа человека есть образ и подобие Бога-творца. Свобода и творчество неразрывно связаны: «Тайна творчества есть тайна свободы. Понять творческий акт и значит признать его неизъяснимость и безосновность» .
Идеи Бердяева оказали значительное влияние на развитие французского экзистенциализма и персонализма, а также на социально-философские концепции «новых левых» течений во Франции 1960–1970-х годов. Свои философские взгляды Бердяев относил к экзистенциальной философии. Он видел близость их к воззрениям М. Хайдеггера, К. Ясперса, других экзистенциалистов, но отмечал при этом свою приверженность персонализму. Его философия в значительной мере опиралась на русскую мысль, подчеркивавшую уникальность человеческой личности. Бердяев полагал даже, что «русская философия в наиболее своеобразных своих течениях всегда склонялась к экзистенциальному типу философствования, что наиболее верно по отношению к Достоевскому как философу, а также к Л. Шестову» .

Главная проблема философии Бердяева - смысл существования человека и связи с ним смысл бытия в целом. Ее решение, по мнению писателя, может быть только антропоцентрическим - философия “познает бытие из человека и через человека”, смысл бытия обнаруживается в смысле собственного существования. Осмысленное существование - это существование в истине, достижимое человеком на путях спасения (бегства от мира) или творчества (активного переустройства мира культурой, социальной политикой).

По мнению русского философа Г.П. Федотова, “четыре понятия, взаимно связанных, в сущности, разные аспекты одной идеи, определяют религиозную тему Бердяева: Личность, Дух, Свобода и Творчество”.

Философия Бердяева носит персоналистический характер, он сторонник ценностей индивидуализма. “Истинное решение проблемы реальности, проблемы свободы, проблемы личности - вот настоящее испытание для всякой философии”, - считает он. Н.О. Лосский пишет: “В особенности же Бердяев интересуется проблемами личности... она не часть общества, напротив, общество - только часть или аспект личности. Личность - не часть космоса, напротив, космос - часть человеческой личности”.

Бердяев был поглощен экзистенциальным интересом к человеку, в “Самопознании” он отмечает: “...экзистенциальная философия... понимает философию как познание человеческого существования и познание мира через человеческое существование...”.

Однако, в отличие от других философов-экзистенциалистов, писатель не удовлетворяется сопереживанием, его волнует не столько трагедия человеческого существования, сколько свобода человеческой личности и человеческого творчества. “Свобода для меня первичное для бытия. Своеобразие моего философского типа прежде всего в том, что я положил в основание философии не бытие, а свободу.” “Свобода, личность, творчество лежат в основе моего мироощущения и миросозерцания”,- пишет Бердяев. Он онтологизирует свободу, выводит за рамки обычных проблем философии. Свобода, своими корнями уходящая в иррациональную и трансцендентную безосновность, является для него исходной и определяющей реальностью человеческого существования. Бердяев пишет: “Свободу нельзя ни из чего вывести, в ней можно лишь изначально пребывать”.

Человеческая иррациональная свобода коренится из “ничто”, но это не пустота, это первичный принцип, предшествующий Богу и миру. Бердяев пишет: “Где-то несоизмеримо большей глубине есть безосновательность, к которой неприменимы не только категории добра и зла, но неприменимы и категории бытия и небытия”.

Философа волнует проблема теодицеи, то есть примирения зла мира (объективации) с существованием Бога, которая для него также связана с проблемой свободы. Бердяев считает, что “трудно примирить существование всемогущего и всеблагого Бога со злом и страданиями мира”. Таким образом, он приходит “к неизбежности допустить существование несотворенной свободы”. “Свобода не создана Богом, но он сам рождается... из свободы и из этой же свободы, из Ничто, которое потенциально содержит в себе Все, от творит мир.” “Есть какой-то первоначальный исток, ключ бытия, из которого бьет вечный поток... в нем совершается акт Богорождения”.

“Бог присутствует лишь в свободе и действует лишь через свободу”,- вот мысль писателя. Эта идея несет у Бердяева двойную службу: объясняет наличие зла в мире (“несотворенная свобода объясняет... возникновение зла”) и определяет свободу человека не только по отношению к миру, но и к Богу. Такая концепция свободы трудно примирила с пониманием Бога как существа Абсолютного. Так как свобода не создана Богом, он не обладает властью над свободой. Свобода первична по отношению к добру и злу, она обусловливает возможность, как добра, так и зла. Поэтому Бог-Творец всесилен над бытием, но не обладает никакой властью над небытием, над несотворенной свободой. Эта бездна первичной свободы, изначально предшествующей Богу, является источником зла. Бердяев не мог, подобно Соловьеву, возложить ответственность за зло в мире на Бога (“Возложить на Творца ответственность за зло творения есть величайший из соблазнов духа зла...”). Но он в равной мере не принимал христианскую схему, укоренявшую зло в самом человеке. Он предпочитал абсолютизировать свободу, отделить ее от Бога и человека, чтобы тем самым онтологизировать зло, погрузить его в добытийственный хаос. Это открывало путь к гармонизации бытия, которая осуществлялась с помощью творчества. Но поскольку творчество, по убеждению философа, также проистекает из свободы, то именно противоборство зла и творчества составляет сущность новой религиозной эпохи - эпохи "третьего откровения", ожиданием которой наполнено большинство произведений Бердяева.

Н.О. Лосский считает, что Бердяев “отвергает всемогущество Бога и утверждает, что Бог не творит воли существ вселенной, которые возникают из Ungrund, а просто помогает тому, чтобы воля становилась добром. К этому выводу он пришел благодаря своему убеждению в том, что свобода не может быть создана и что если бы это было так, то Бог был бы ответственным за вселенское зло. Тогда... теодицея была бы невозможной. Зло появляется тогда, когда иррациональная свобода приводит к нарушению божественной иерархии бытия и к отпадению Бога из-за гордыни духа, желающего поставить себя на место Бога...”.

По мнению писателя, личность и субъективное находятся в конфликте с общим и объективным, личность восстает “против власти объективированного “общего”. Объективация - одно из основных понятий философии Бердяева, она означает трансформацию духа в бытие, вечности - во временное, субъекта - в объект, порождение неподлинного мира явлений, где результаты духовной активности человека приобретают формы пространства и времени, начинают подчиняться причинно-следственным отношениям и законам формальной логики.

Писатель так поясняет свою идею, он говорит, что “объективной реальности не существует, это иллюзия сознания, существует лишь объективация реальности, порожденная известной направленностью духа. Объективированный мир не есть подлинный реальный мир... Объект есть порождение субъекта. Лишь субъект экзистенциален, лишь в субъекте познается реальность”. В книге “Царство духа и царство кесаря” Бердяев пишет: “Объективация есть выбрасывание человека вовне, экстериоризация, подчинение условиям пространства, времени, причинности, рационализации. В экзистенциальной же глубине человек находится в общении с духовным миром и со всем космосом”. Таким образом, объективация представляет собой не раскрытие, обнаружение духа, а, наоборот, его закрытие, обеднение. В результате человек оказывается в двойственном положении: как личность он остается в своей глубине носителем экзистенциального “я”, образа и подобия Бога, как индивид он становится причастен миру природной и социальной необходимости. Мысль писателя перекликается здесь с идеями западноевропейских экзистенциалистов о трагическом положении человека в безучастном, равнодушном к его существованию мире. сам Бердяев подчеркивает сходство этих идей: “Когда экзистенциалисты... говорят о выброшенности человека в мир и обреченности человека этому миру, то они говорят об объективации, которая делает судьбу человека безысходной, выпавшей из глубокой реальности”. Писатель видит природное зло не только в жестокости борьбы за существование, в страдании и смерти, а в самом факте необходимости, несвободы, которая составляет сущность материи. “Человек с его возможностями духовной свободы брошен в слепой механический мир, который порабощает и губит его”. Бердяев отмечает, что у него “есть напряженная устремленность к трансцендентному, к переходу за грани этого мира.” “Обратной стороной, - пишет он, - этой направленности моего существа является сознание неподлинности, неокончательности, падшести этого эмпирического мира”. Философ утверждает “примат свободы над бытием”. “Бытие вторично, есть уже детерминация, необходимость, есть уже объект”, - считает автор.

В религиозном плане объективация тождественна с актом грехопадения - отчуждения человека от Бога, сопровождающегося попаданием субъекта в зависимость от мира объектов. "Если мир, - писал Бердяев, - находится в падшем состоянии, то это - не результат способов познания (как это думал Шестов). Вина лежит в глубинах мирового бытия. Это лучше всего уподобить процессу разложения, разделения и отчуждения, которое претерпевает ноуменальный мир. Было бы ошибкой думать, что объективация происходит только в познавательной сфере. Она происходит, прежде всего, в бытии самом. Она порождается субъектом не только как познающим, но как бытийствующим... В результате нам кажется реальным то, что на самом деле вторично, объективировано, и мы сомневаемся в реальности первичного, необъективируемого и нерационализированного". Осознание первичности духа как творческой реальности и составляет, по мысли автора, задачу философии, указывает путь решения проблемы свободы человеческой личности.

“Персоналистическая революция”, к которой стремился философ, “означает свержение власти объективации, разрушение природной необходимости, освобождение субъектов-личностей, прорыв к иному... духовному миру”. Преодоление объективации связывается Бердяевым не столько со спасением, сколько с творчеством как “обнаружением избыточной любви человека к Богу”, ответом его “на Божий зов, на Божье ожидание”.

Бердяев убежден, что свобода трагична:

- если она составляет сущность человека, то, следовательно, она выступает как обязанность;
- человек порабощен своей свободой.

Она тяжкое бремя, которое несет человек. Он ответственен за свои поступки и происходящее в мире. “Свобода есть моя независимость и определяемость моей личности изнутри... не выбор между поставленным передо мной добром и злом, а мое созидание добра и зла, - считает автор. - Само состояние выбора может давать человеку чувство угнетенности... даже несвободы. Освобождение наступает, когда выбор сделан и когда я иду творческим путем”. Бердяев воспринимает свободу “не как легкость, а как трудность”. По мысли писателя, даже простая политическая свобода, свобода выбора убеждений и поступков - это тяжелая и ответственная обязанность. Он пишет: “В этом понимании свободы как долга, бремени, как источника трагизма мне особенно близок Достоевский. Именно отречение от свободы создает легкость...”. “Свобода порождает страдание, отказ же от свободы уменьшает страдание... И люди легко отказываются от свободы, чтобы облегчить себя”, - эта идея философа, на мой взгляд, действительно перекликается со взглядами Достоевского на эту проблему, для которого проблема свободы духа также имеет центральное значение. У Достоевского свобода - не право человека, а обязанность, долг, свобода - "не легкость, а тяжесть". Не человек требует от Бога свободы, а наоборот, "и в этой свободе видит достоинство богоподобия человека". Именно по этой причине “свобода аристократична, а не демократична”. Бердяев считает, что “огромная масса людей совсем не любит свободы и не ищет ее”. Великий Инквизитор у Достоевского, “враг свободы и враг Христа”, считает, что “десятки тысяч миллионов существ... не в силах будут пренебречь хлебом земным ради небесного”, он упрекает Христа в том, что возложив на людей бремя свободы он не жалеет их.

Таким образом, взгляд Бердяева на проблему свободы человеческой личности представляется следующим. Личность - это центр мироздания, обнаруживаемый через выявление бесконечности и всеобъемлимости духа конкретного человека. Даже трансцендентное открывается в духе и через дух личности. Однако присущая ей свобода двойственна: она дана человеку и от Бога как просветленная свобода к добру, истине, красоте, вечности и от Божественного “ничто”, которое заключает в себе возможность зла и отпадение от Бога.

Возможно вас заинтересует